Серые земли Эдема

Несмотря на схему, я не сразу нашел указанное место. Язычки закатного пламени уже потухли в окнах высотного здания на Смоленской, когда я отыскал нужный подъезд. Под ничего не говорящей вывеской тускло блестели стеклянные двери. На автостоянке рядом теснились иномарки, присыпанные снегом. Когда я вошел в полутемный холл, меня оглядел охранник в черном костюме, и я протянул карточку с буквой 'L'.

Охранник глянул на карточку и пошевелил пальцами другой руки. Я вспомнил о листке с адресом и отдал его. Возвращая карточку, охранник указал направо:

– Это внизу.

Я миновал закуток с туалетами и стал спускаться по длинной лестнице, покрытой красным ковром. Спуск был на удивление долгий, внизу оказалась массивная дверь из темного дерева, укрепленная стальными полосами. Я надавил на золоченую ручку, и дверь неожиданно легко открылась.

Я оказался в обширном помещении, разгороженном скучными бетонными колоннами - скорее всего, бомбоубежище еще советских времен, устроенном под одним из административных зданий - возможно, под МИДом. Зал был тускло освещен, стены ярко и грубо расписаны, среди колонн разбросаны столики. Люди за ними походили на посетителей ресторана, да и вообще все производило впечатление третьеразрядного ресторана - я думал, что в столице таких уже не осталось.

У входа оказалась раздевалка, и тут я вздрогнул: мою куртку приняла девица, словно сошедшая со страниц 'Мастера и Маргариты' - вся голая, кроме кружевного фартучка. Только цвет фартучка был не белый, а зеленый, и на голове вместо белой наколки серебряный обруч с зеленым же камнем.

Я не особенно смутился, но вспомнил читанное про тайные клубы для избранных, расплодившиеся по Москве, и мне стало неуютно. Хотя публика совсем не казалась избранной: вторая девица, столь же раздетая, проводила меня к столику, где сидел юнец с неприметным бледным лицом и мужчина, которому больше пошла бы камуфляжная форма - непроницаемое лицо под прямым ежиком волос и слегка свернутый нос. Впрочем, и темный костюм сидел ладно.

Оба глянули на меня равнодушно, представляться здесь явно не было принято. Не спрашивая, официантка поставила передо мной запотевший графинчик с водкой и рюмку. Ни закуски, ни вилки. Я огляделся: неужели и дам потчуют подобным образом?

Оказалось, что женщин за столиками немного, а поблизости всего две. Первая одета вычурно: шляпка с перьями и длинное зеленое платье. Перед ней большой бокал, до краев наполненный красным вином. Рядом в тени колонны еще одна, и я не сразу понял, что это девочка, только одета как взрослая дама - черное платье утопает в тени, лишь лицо и плечи белеют.

Я поглядел на стены, моргнул и отвернулся. Рисунки были выполнены в стиле граффити, с преобладанием зеленых и красных цветов, и изображали совокупляющиеся пары. Словно порезвилась сексуально озабоченная молодежь…

Юнец глазел то на изображения, то на меня, мне стало неуютно, и я налил водки. Челюсти свело от холода и горького вкуса. И зачем я сюда пришел? Какой-то притон.

Раздался странный звук, словно где-то в глубине запели трубы - томительно и печально. Я огляделся и только тут заметил синтезатор и молодого человека за ним, в строгом темном костюме и при галстуке. Звуки наплывали, становясь все громче и тревожнее, к ним присоединился рваный ритм барабанов, от которого холодок пробежал по коже.

В проходе между колонн вдруг стало темно, и луч света выхватил то, что я раньше не заметил - черный треножник с двумя рогами. Музыка стала тише, но барабаны продолжали рокотать.

Перед треножником появился человек - лысый и в багряном плаще. Смахивал на римского императора из какого-то фильма.

– Господа! - произнес он, и слова падали мерно и властно. - Мы собрались для встречи, о которой долго мечтали. Некоторые из поколения в поколение приходили на наши тайные службы, посвященные Прекраснейшей. Другие появились здесь впервые. Это Ее выбор, и мы не смеем перечить ему. Сегодняшний вечер необычаен. Она посетила нас в мощи и славе. После ритуала каждый удостоится аудиенции. Каждый может стать избранником. Так приступим же!

Человек шагнул в сторону и исчез. К моему удивлению, поднялась девочка в вечернем платье. На руках у нее были перчатки почти до плеч, и черными пальцами она сжимала красную розу. Девочка подошла к треножнику, взялась свободной рукой за рог и оглянулась - лицо было испуганным и торжествующим одновременно. Удары барабанов сделались громче и размереннее, от них по телу распространилось томление.

Я оглянулся: женщина в зеленом, стиснув край столика, подалась вперед. Я подумал, что это, наверное, мать девочки. Для какого зловещего ритуала ее сюда привела?…