Сесиль. Амори. Фернанда

Каждый день я встречаю на улицах равнодушных людей; они едва здороваются со мной, потому что они заплатили мне несколько экю; если бы я их покинул, они лежали бы во мраке гробницы, а не прогуливались бы при солнечном свете; и тогда как я побеждал смерть, сражаясь, как кондотьер, ради чужих людей, ради незнакомцев, ради этих прохожих, я изнемогаю, о Боже, когда речь идет о жизни моего родного ребенка, то есть о моей собственной жизни.

Ах, какая горькая насмешка и какой ужасный урок дает судьба моему тщеславию ученого!

Ах, у всех этих людей были ужасные болезни, однако все же не безусловно смертельные, против них находились лекарства. Я лечил брюшной тиф отварами и водой Зедлица, побеждал самый острый менингит с помощью противовоспалительных средств, самое тяжелое заболевание сердца — методом Вальсавы, но туберкулез легких!..

Единственная болезнь, которую даже Бог может вылечить только чудом, это та болезнь, что Бог посылает моему ребенку.

Однако есть два или три случая туберкулеза во второй стадии, когда его полностью вылечили.

Я сам видел в больнице один случай — бедного сироту, не имевшего ни отца, ни матери, и на могиле его никто не плакал бы; может быть, потому, что он был так заброшен, Бог обратил свой взор на него.

Иногда я поздравляю себя с тем, что Провидение сделало меня врачом, как будто заранее Бог догадался, что я должен буду охранять жизнь моей дочери.

И в самом деле, кто, кроме меня, движимый лишь естественным чувством человеколюбия, которое присуще ученому, мог бы иметь терпение, чтобы не покинуть эту дорогую больную хоть на миг? Кто сделал бы ради золота или ради славы то, что делаю я из отцовской любви? Никто. Если бы я не находился там как тень, чтобы все предвидеть, готовый все устранить, готовый против всего сражаться, Боже, ее жизнь два или три раза уже была бы в опасности.

На самом деле этого наказания нет даже в аду у Данте: видеть, словно глазами, как в груди твоего ребенка сражаются начала жизни и смерти, как жизнь побеждена, едва переводит дух, преследуемая смертью, отступает шаг за шагом и потихоньку оставляет поле битвы своему непримиримому врагу!!!

К счастью, я сказал уже об этом, болезнь не прогрессирует; я на мгновение вздохнул.

Я надеюсь.

XIX

5 июня.

Ей лучше, дорогая Антуанетта, и этим я обязан вам. Амори был безукоризнен; если он и причинил зло, трудно сделать больше, чтобы его исправить. Все то время, которое он мог проводить около Мадлен, он посвятил ей, и я уверен, что он неизменно думал о ней.