Сесил Родс — строитель империи

Европейское население страны в 1895 году составило уже 3600 человек. Быстро воздвигалось новое Булавайо, на пять километров южнее разрушенной ндебельской столицы. Улицы прокладывались очень широкими — так, чтобы упряжки, в которых бывало по 12, а то и по 24 пары волов, могли разъехаться без особого труда. Делались посадки быстрорастущих деревьев. Родс призывал строить как можно больше и быстрее: «Дома, дома, дома!» И город быстро застраивался.

На месте времянок из рифленых листов железа возводились кирпичные дома. Появлялись площадки для игры в крикет и даже скаковой круг, не говоря уже о барах и лавках. В марте 1895-го — прошло немногим больше года после войны с Лобенгулой — в Булавайо жило более полутора тысяч европейцев, в Солсбери — более семисот.

Человеку, давшему стране свое имя, хотелось всячески развивать предпринимательство, насаждать «дух Сесила Родса». Он поощрял в пионерах надежды, что Булавайо и другие города Родезии станут новым Йоханнесбургом и Кимберли. Он отобрал в Кимберли тридцать молодых людей, наиболее близких его образу колониста, и отправил их в Родезию.

Но жизнь там была трудной. Стоило Родсу появиться в Родезии, как поселенцы принимались жаловаться на тяготы и лишения, просили денег. Из тридцати отобранных молодых людей к 1896-му в Родезии осталось только двое. Остальные умерли или уехали из страны, подорвав здоровье.

Главное же, окончательно рушились надежды на золото, а оно-то было главной притягательной силой для колонистов. В начале девяностых стало ясно, что золота очень мало в стране шонов, теперь — что не лучше положение и на землях ндебелов. В 1894-м по поручению Родса страну объехал Джон Хеммонд. Он пользовался тогда славой чуть ли не лучшего в мире специалиста по золоту — и по технике добычи, и по обнаружению месторождений. Если у Роди оставались еще какие-то иллюзии, то Хеммонд развеял их. Золота было мало.

Так что приходилось делать упор на развитие фермерского хозяйства. Родс решил согнать большинство африканцев в резерваты. Для этого была создана Земельная комиссия. В своем докладе она Предложила выделить для ндебелов и «их бывших рабов» (то есть шонов, живших в области расселения ндебелов) два резервата общей площадью десять с Половиной тысяч квадратных километров. Для шонов нее вообще не выделялось никаких территорий с фиксированными границами. «Привилегированная компания» считала себя вправе продать колонистам любой участок в любом районе. Поселения шонов могли оставаться на проданных землях только с согласия новых хозяев, а те соглашались лишь при условии, что вожди и старейшины выделят им рабочую силу.

«Привилегированная компания» считала своим трофеем стада скота. В начале 1896 года у ндебелов осталось лишь сорок тысяч голов скота, в шесть раз меньше, чем до войны 1893-го.

Вскоре после окончания военных действий, в начале 1894-го, Джемсон, как главный администратор, собрал индун и объявил, что их соплеменникам придется работать на рудниках и фермах.

Как заставить работать? Способов было несколько. Во-первых, вводился налог. Налог с хижины. С точки зрения европейцев, он был невелик. Но где африканцу взять деньги? Надо идти работать к белым. Правда, введение налога оказалось делом сложным — надо было провести перепись населения. К началу восстания это еще не было завершено.

Во-вторых, создание резерватов. Оно неизбежно приводило к появлению наемной рабочей силы. В резерватах земли меньше, прокормиться труднее. Значит — идти на заработки. Но и тут необходимо было время, чтобы этот механизм пришел в действие.

Третий путь был естественнее и не требовал административных мер. Африканцы видели товары европейской выделки — топоры, ножи, мотыги. Оценивали их преимущества и хотели их иметь. Для этого нужны деньги, а значит, работа на белых. Но и этот путь был небыстрым.

Компания хваталась за самое простое и, казалось бы, эффективное — прямое принуждение. Комиссары по делам туземцев приказывали вождям и старейшинам посылать молодежь в рудники и на другие тяжелые работы на два-три месяца в году. А поскольку эти приказы выполнялись крайне неохотно, для набора рабочих отправлялись полицейские отряды.

Не пренебрегла администрация Родса и телесными наказаниями. Один из очевидцев, англичанин Томпсон, писал. «Достаточно было любому из этих парней сказать по-английски «двадцать пять», чтобы вызвать на его лице грустную усмешку, — они прекрасно понимают, что это означает». Дело в том, что именно 25 ударов плетью считалось обычным наказанием.

Британское правительство не противилось этим порядкам. Чемберлен, выступая в палате общин, недвусмысленно оправдал их: