Сестра Харуна-ар-Рашида

— На тебе нет ни ожерелий, ни колец, ни твоих любимых браслетов.

— Да наградит тебя аллах изворотливым умом! — улыбнулась она. — Любимой супруге халифа не пристало гоняться за модой. Я сама ее придумываю, мой друг.

— Ах, вот почему у тебя на голове накидка, как у тетушки Алийи, но только без украшений. Ловко же ты обставила жен эмиров и визирей, которые повсюду цепляют драгоценности.

— Ты, мой друг, взгляни лучше сюда! — проговорила она, приподнимая край пурпурного покрывала.

Туфли у Зубейды были сплошь усыпаны бриллиантами. Под лучами солнца камни искрились так, что глазам было больно смотреть.

— До этого еще никто не додумался! — восторженно ахнул аль-Амин и на мгновение зажмурился.

Зубейда была довольна произведенным впечатлением.

В залах, по которым она повела сына, стоял негромкий гул, напоминавший жужжание пчел в большом улье. Его создавало монотонное певучее чтение молитв. Сто рабынь выучили по десять сур корана и целыми днями напролет повторяли их вслух.

Пышность приготовленного для встречи куполообразного зала не тронула аль-Амина, — этим его было не удивить. Его поразило другое: выстроившиеся в два ряда юноши, круглолицые, ясноглазые, настолько прелестные, что красота их казалась чудом, — на точеных фигурах модные кафтаны, серебряные пояса перехватывают топкие талии, на головах кокетливо надеты чалмы, возле висков завитушки волос, в руках…

Вдруг аль-Амин захохотал, громко и раскатисто: под кафтанами за едва заметными выпуклостями угадывались еще неоформившиеся женские груди.

— Ха, ха, ха! Как ловко ты придумала их нарядить! Ха, ха, ха!

— Я только последовала твоему примеру, мой друг, — шутливо оправдывалась Зубейда. — Ты, говорят, вместо прелестниц завел евнухов. А я вот рабынь решила представить мальчиками[22]. Правда, они от этого не потеряли своих качеств. Можешь сам убедиться. Я дарю тебе их.

— О, такой родительницы, как ты, не сыщешь во всем мире! — пылко воскликнул юноша. — Аллах отличил тебя и положением в халифате и непревзойденной щедростью.

Заливаясь от радости румянцем, Зубейда опустилась на подушки, набитые страусовым пухом, и подала знак, чтобы рабыни-подростки, одетые под мальчиков, удалились.

Глава XXXVI РОДИТЕЛЬСКИЕ СОВЕТЫ И СЫНОВНИЕ ХИТРОСТИ

— А теперь расскажи, как ты провел вчерашний день! — предложила Зубейда. Выражение лица у нее стало серьезным. Улыбка исчезла.

— Милостью аллаха, как только ты могла бы пожелать, — почтительно ответил первый престолонаследник. — В удовольствиях, дорогая родительница, как всегда в удовольствиях!

— Чем еще заниматься в твоем возрасте! — вырвалось у Зубейды, и она тут же, лукаво взглянув на сына, спросила: — А что ты делал прошедшей ночью, мой друг, один, без рабынь и рабов, которые бы тебя развлекали?

Аль-Амин был удивлен.

— О, Сейида халифата задает щекотливый вопрос! Оказывается, ей известно, как я провожу время, и даже с подробностями! — воскликнул он, подвигаясь к матери. — Откуда, позволь спросить?

— Из падежного источника, мой друг, — торжествующе ответила Зубейда. — Но не подумай, что я уподобляюсь тем матерям, которые имеют тайных людей в домах своих отпрысков. Отнюдь нет. Просто мой нарочный беседовал с твоими слугами, а они у тебя недопустимо болтливы. Опытный добытчик новостей быстро узнает, что ему надо. Но прости, я и не предполагала, что твои ночные бдения являются тайной…

— Только не от тебя, дорогая родительница, — сразу нашелся аль-Амин. — Тебе я расскажу все без утайки. Нарочного ко мне, надеюсь, ты послала не с единственной целью обвести вокруг пальца моих евнухов? Они же глупенькие…

— Недурно сказано, мой друг! — похвалила Зубейда и провела ладонью по его подбородку и щекам. — Я вызвала тебя, чтобы сообщить приятную весть. Скоро мы избавимся от ненавистного вольноотпущенника.

Аль-Амин знал, что мать не бросает слов на ветер.

— Рад слышать такую весть из уст Сейиды халифата! — воскликнул он, думая: «Посмотрим, у кого новостей побольше», — и спросил: — Случаем, твоя весть не касается Аббасы?

— Ах, вот что, птенчик уже оперился! И он может кое-что прочирикать про свою тетушку? — в свою очередь удивилась Зубейда. — Ты делаешь успехи, мой друг, — она повысила голос. — Но тайны-то каковы? Распространяются быстрей, чем обычные новости. Получив известие и, кстати, недешево заплатив, радуешься, что ты его единственная обладательница. Куда там! В так называемую тайпу посвящены уже все заинтересованные лица. Вот к чему привела система круговой слежки. Я тут, право, бессильна… — она развела руками. — Ну да выкладывай, что у тебя, мой друг. Может, я и дополню…

— Мне кажется, дорогая родительница, история с тетушкой мало что нам даст, — проговорил аль-Амин и, решив усилить произведенное впечатление, добавил: — Давай лучше я расскажу об аль-Аляви.

— Об аль-Аляви? — переспросила Зубейда. — Это еще что за птица? А, припоминаю… Так что же с ним приключилось?

Она молча выслушала рассказ сына о бегстве халифского узника и, глубоко вздохнув, сказала: