Сестра Харуна-ар-Рашида

— Превосходно! — похвалил аль-Амин, дочитав касыду. — Только неудачно, что после отцовской смерти вольноотпущенник взойдет на трон.

— Это же поэтический образ, — поспешила поправиться Зубейда. — В замке Вечности у меня верный человек. Он подбросит стихи перед утренней молитвой, которую халиф совершает в одиночестве. У Харуна будет время поразмыслить. — Она сделала паузу и проговорила, показывая, что деловая часть беседы закопчена: — Не пора ли нам подкрепиться? Ты, наверно, проголодался, мой друг?

— За стол я сяду с удовольствием! — отозвался первый престолонаследник, предвкушая хорошее вино и добрую закуску. — А что мы будем делать потом? Не возвращаться же мне в свое логово.

— Сегодняшний день мы проведем вместе, — с улыбкой проговорила Зубейда.

Глава XXXVII КОРТЕЖ ЭМИРА ПРАВОВЕРНЫХ

Убедить халифа, чтобы он выдал Аалию за Ибн аль-Хади, было трудной задачей: Харун ар-Рашид недолюбливал племянника; упаси аллах, вспылит, тогда не жди добра, гнев халифский страшен.

Обдумывая речь, которую надлежало произнести перед эмиром правоверных, шейх Исмаил направлялся к замку Вечности. На лошади он сидел прямо и ловко, словно молодой наездник; щурясь, подставил лицо встречному ветру, запахнул черную джуббу.

Проезжая дорога, что вела к речному причалу, была забита пародом. Почтенный старец подозвал сопровождавшего его раба и приказал разузнать о причине сборища.

Тот поскакал вперед и, быстро вернувшись, доложил:

— Мой господни, эти люди ожидают проезда эмира правоверных. Эмир правоверных направляется в Шемассийю. Там должны состояться скачки.

Проводившиеся пышно, по заранее разработанному ритуалу, конные состязания растягивались на целый день. Это было увлекательное зрелище. Легко приходивший в азарт Харун ар-Рашид и слышать не хотел о делах, сколь бы неотложными они ни были.

Поняв, что со сватовством Ибн аль-Хади нужно повременить, шейх Исмаил отложил посещение халифа до следующего дня и у обочины дороги повернул лошадь, намереваясь скакать домой, как вдруг из-за поворота выбежало несколько десятков низкорослых подвижных рабов. За стремительность движений, быстроту и суетливость их звали муравьями[25]. Ореховыми прутьями рабы разогнали зевак. Место для проезда приближающегося кортежа было освобождено. Уже слышались голоса глашатаев:

— Дорогу эмиру правоверных!

— Дорогу эмиру правоверных!

— Дорогу эмиру правоверных!

«Неплохо бы разочек со стороны взглянуть на шествие, участником которого я бывал неоднократно», — подумал шейх Исмаил, слезая с лошади, и, чтобы его не узнали, отошел подальше, прикрыв лицо краем джуббы.

После глашатаев выступали знаменосцы и носители эмблем халифа, за ними шли телохранители; ряды у наемников ровные, сабли наголо, отточенные лезвия блестят на солнце. Следом, держа наготове луки со стрелами, уложенными на тетивы, двигались лучники[26].

Зеваки притихли. Тишину нарушали лишь мерные шаги воинов.

Наконец показался сам Харун ар-Рашид. Он ехал верхом, — это являлось привилегией халифа. Вместо чалмы на голове у него был высокий тюрбан, — он как бы увеличивал рост. Никто из подданных не должен был быть выше эмира правоверных [27]. Харуну ар-Рашиду сорок один год. На бледном лице его широкая улыбка, от которой по-кошачьи топорщатся топкие усы. Глаза большие и черные, бородка темно-каштановая. В правой руке — эбеновый жезл с резным золотым наконечником.

Халифская лошадь отличается богатым убранством: на ней яркая шелковая с отливом попона, дорогое седло; хвост и грива, согласно моде, выкрашены хной. Она важничает, задирает голову, будто понимает, кого несет на своей спине.

Рядом с лошадью семенит раб с длинным зонтом из страусовых перьев; он то забегает вперед, то отстает, то наклоняется в сторону, — жарко, на халифа не должен упасть ни один солнечный луч!

За ними, немного отступя, движется свита: эмиры государственных меджлисов и диванов, предводители хашимитов, вожди племен, казначей с помощниками.

Важно выступает главный конюший. Сегодня он один из важных эмиров на празднике. Говорят, никто лучше этого турка не умеет объезжать горячих жеребцов, которых ведут следом. Под седлами, хотя и легкими, скакуны фыркают, ржут, пытаются оборвать недоуздки.

Замыкают шествие отряд воинов и низкорослые рабы, тоже с прутьями, как и те, что шли впереди.