Сестренки

– Ни на что, – сказала она, надевая беретик.

– Но почему ты тогда со мной не разговариваешь?

– О чем?

И ушла.

19 октября.

Наташа ревнует, подумала я сегодня, и аж засмеялась посреди улицы. Наташа – ревнует! Ревнует мать, которая ей не нужна!

Ей-богу, взрослая девица, а такая дура. На что обиделась? Обиделась, что я вожу в кино чужую девочку! Ну так если она со мной не ходит?       

Все это ужасно раздражает.

22 октября.

Сегодня у меня выходной, я долго спала, а потом встала и пошла в детский дом, взяла Лиду, и мы отправились в кино. После сеанса я пригласила ее к себе, и надо же, Наташа была дома.

Я была готова к чему угодно, но моя дочь непредсказуема: сказала нам, что сейчас будем обедать, нажарила картошки, открыла банку тушенки, из буфета вытащила пряники. Мы наелись, напились чаю, Лидочка что-то щебетала про фильм, Наташа задавала вопросы, словом, был хороший, приятный вечер.

Почему Наташа всегда так не может?

Наташа недавно снималась в ателье, показала свои карточки. Все-таки какая она у меня красивая!

Лидочка поохала над карточками, Наташа достала еще – снималась в том году.

– А есть карточки, где вы маленькая?

– Есть немного. Мама, достанешь? Я их тоже сто лет не видела.

Да если бы не Лидочка, ты бы их и еще столько не видела!

Я не очень люблю доставать карточки, не люблю их кому-то показывать. Их мало, ведь сохранились только те, которые были у мамы с папой, наши все утонули: я с Толей в день свадьбы, он отдельно, две мои групповые фотографии – одна из техникума, другая из Москвы, со съезда, я с Толей и маленькой Наташей, а еще две дореволюционные – мама с папой – это портрет, и мы с Анютой.

На этой карточке подпись: у Чернышева моста.

Мне тут шесть, Анюте семь, я точно помню. Папа как сказал, что сниматься пойдем, мама так разволновалась, все ночь нам платья наглаживала. Утром стали собираться, Анюта и говорит, а давайте возьмем медведя и двух кукол тоже сниматься? Мама запретила, я начала реветь, пришел папа, услышал, говорит, что же, пусть возьмут.

Вот они, на карточке – медведь сидит между нами, а кукол мы держим в руках.

Когда я смотрю на эти карточки, то всегда испытываю щемящую тоску. На них все живые, все счастливые! И как больно думать, что вот эта девочка пропадет без вести всего-то через пару лет после того, как был сделан снимок, как больно думать, что этому молодому мужчине, мужу и отцу, осталось жить чуть больше двух лет!

Но карточки я, конечно, достала, уж больно умоляюще смотрела Лидочка.