Сестрины колокола

Герхард покачал головой. Он пытался найти в себе хоть тень того боевого настроя, который переполнял его в декабре на озере Лёснес, когда он собирался привезти сюда и церковь, и свою нареченную. Он присел на церковную скамью, поставленную в центре стройплощадки. На распахнувшейся дверце скамьи высокими и нарядными золотисто-коричневыми буквами было выведено родовое имя владельцев хутора, заплативших когда-то за постоянное место в церкви: «Вестад».

Герхард принялся внимательно просматривать рисунки, глядя то на них, то на штабеля строительных материалов, словно сверяя свое положение с картой. Снова закашлялся. Кашель рвался из самой глубины легких; сначала казалось, что он скоро прекратится, но за кашлем последовало першение, возвещавшее о начале нового длительного приступа, который сотрясал Герхарда так, что стало мельтешить в глазах, и ему пришлось, выпустив из рук карандаш и рисунок, схватиться за спинку церковной скамьи.

Он услышал, как у ворот залаяла овчарка. Эта хорошо обученная сторожевая собака редко подавала голос – она быстро научилась узнавать всех рабочих артели. Но сейчас она не унималась, и из-за забора до Шёнауэра донеслись чьи-то громкие голоса.

Герхард пошел к воротам, спрашивая себя, кого это принесло в такую рань.

– Господин Микельсен? – едва выговорил Шёнауэр. – Это вы?

– Разумеется! – сказал Микельсен. – Нам же хотелось посмотреть, как обстоят дела с нашей церковью! – Он показал рукой на мужчину, стоявшего рядом с ним: – Помните моего компаньона?

Герхард кивнул, пытаясь справиться с приступом кашля.

– Господи помилуй, – сказал Микельсен. – Как же вы исхудали, герр Шёнауэр!

Все трое стояли, глядя друг на друга. Микельсен в новом длинном пальто и шляпе с высокой тульей; под пальто на нем был зеленый парчовый жилет, на фоне которого выделялась серебряная цепочка карманных часов. Его спутник был облачен в коричневый костюм в тонкую красную полоску и плоскую шляпу.

Сторож подтянул цепочкой собаку к себе и пропустил их обоих на стройку.

– Кто за вами послал? Ульбрихт?

– Никто! – гордо ответил Микельсен. – Мы вчера вечером приехали из Лейпцига. В Лейпциге норвежцев пруд пруди, – сказал он, и его картавые «р» так и раскатились над стройплощадкой. – Наш великий бергенский композитор Григ постоянно наведывается туда со своей дорогой Ниной. В этом городе у них есть близкие друзья, в том числе один врач, герр Зенгер. Он совсем недавно заключил помолвку с девушкой из Олесунна, которая изучает в Лейпциге музыку. Они побывали и в Дрездене, где ходили смотреть, как прибытие материалов для церкви приветствуют флагами и духовой музыкой.

Герхард вопрошающе посмотрел на них. Микельсен пояснил:

– Я узнал об этом из письма, адресованного нашим общим знакомым. И мы поняли, что вам потребуется помощь. Как поняли и то, что немцы лишь в крайнем случае обращаются за советом. Уж бергенцу ли не распознать высокомерие и заносчивость с первого взгляда!

Они подошли к церкви. Микельсен наклонился, разглядывая фундамент, потом прошелся взглядом снизу вверх по столбам, время от времени многозначительно хмыкая и вздыхая, и в конце концов спросил:

– Церковь на поезде везли, да?

Герхард кивнул:

– И потом на грузовом судне.

– Гм…

– Не хочет она складываться как надо, – сказал Герхард. – Как будто ей не понравилось, что ее перевезли в другое место.

– Разумеется, не понравилось! – воскликнул Микельсен. – Мы разобрали церковь в Норвегии весной. А теперь пытаемся возвести ее снова зимой и в другом климате.

В воротах показались трое рабочих из строительной артели. Внимательно оглядев Герхарда с двумя незнакомцами, они отошли к сарайчику и остановились, выжидая.

Компаньон Микельсена достал из кармана трубку и, повернув ее в руке, указал черным бакелитовым мундштуком на двенадцать высоких столбов.

– Проблема в том, – сказал он Герхарду, – что мачты перекрутились. Не погнулись, а перекрутились. Если взглянуть на них сверху, то можно увидеть, что места соединения повернуты под не совсем правильным углом. Но усачи, конечно же, этого не видят, – сказал он, кивнув в сторону рабочих, стоявших возле сарая с инструментами. Эти разбираются только в соломенных крышах да в баварском пиве.

– Так что же – придется ждать лета? – спросил Герхард. – Чтобы они повернулись как надо и встали на место?

Микельсен покачал головой:

– Нет, придется нам предпринять одно трудоемкое и рискованное дело. Использовать пар и стяжные ремни. Отведи нас к своему начальнику, чтобы договориться об оплате.

* * *

Прошло несколько недель, и столбы возвели заново. Свое место между ними заняли арки, и тогда церковь вновь явила себя взору Герхарда Шёнауэра. Она обрела прежние пропорции, обрела жизнь и с каждым днем росла у него на глазах.

– Получится ли как надо? – спросил он Микельсена.

– Дa. Теперь дело быстро пойдет. С крышей, конечно, придется повозиться. Но они справятся.

– Вы уверены?

Микельсен кивнул:

– Ты сумел переместить мачтовую церковь, Герхард Шёнауэр.