Сестры из Версаля. Любовницы короля

Милая моя Гортензия!

Привет тебе! Погоды здесь стоят чудесные, все пребывают в добром настроении благодаря такой приятной и неожиданной оттепели. Разумеется, мы все продолжаем скорбеть, а король не желает расставаться со своей грустью. Когда ему трудно, он становится подобен ребенку, поэтому сейчас я служу ему матерью. Мне приятна эта роль (и ты меня поймешь). Знаю, что мне не следовало бы быть такой счастливой, но он так нуждается во мне, нуждается, как сын в матери, и это чудесно, это приносит мне великую радость. О, как я счастлива и какие надежды питаю на будущее!

Как тебе ведомо, Диана гостила здесь на прошлой неделе, недолго. Меня она очень подбодрила, хотя королю, боюсь, она невольно причинила боль, потому что так сильно походит на нашу любимую покойную сестру. Он и сказал об этом сходстве, но ты же знаешь Диану – она ничего не поняла и решила, что это комплимент! Впрочем, она вела себя с большой живостью и однажды даже заставила короля рассмеяться.

Искренне надеюсь, что ты пребываешь в добром здравии. С нетерпением жду, когда мы снова свидимся. Быть может, это произойдет при дворе? Приезд Дианы был для меня большим удовольствием, и я хочу направить приглашение и тебе, если позволит твой супруг. И, разумеется, мы не должны забывать Марианну в ее горе. На следующей неделе будет большой бал по случаю начала Великого поста. Быть может, ты приедешь на праздник?

Я вкладываю в письмо букетик гиацинтов из оранжереи. Они так напоминают мне о приближении весны! Какая это замечательная пора года!

Нежно тебя целую,

Луиза

Марианна

Париж

Зима и весна 1742 года

При дворе существует традиция – перед началом Великого поста устраивают маскарад. Аженуа настаивает, что мы должны там присутствовать (он скоро отбывает со своим полком), и даже способен уговорить тетушку поехать с нами. (О тетушке Аженуа рассказал мне поразительные вещи: очевидно, она не такая скромница, какой хочет всем казаться. Я теперь с большим интересом думаю о старом маркизе де Мениле, который частенько хаживал в наш дом.)

Так что мы все собираемся на бал: тетушка, Гортензия с Флавакуром и я. Я буду изображать Пряности Мира,[27] а Гортензия нарядится святой Агнессой – в длинный белый балахон, который окутает ее фигуру наподобие римской тоги. Тетушка маскарадного наряда себе не готовит. Говорит, что будет одета компаньонкой. Мне хочется спросить у нее, как будет одет маркиз де Мениль – Мужским Воплощением Добродетели? – но я пока помалкиваю.

Аженуа не приходится беспокоиться о маскарадном наряде: он будет находиться в свите Его Величества, а они все в нынешнем году оденутся Летучими Мышами. Аженуа очень доволен. Шутит, что с ним пожелают танцевать все дамы, – вдруг под этим костюмом скрывается сам король? Особенно в этом году, когда летучие мыши, говорят, такие голодные. Жаждут фруктов и иных деликатесов. Аженуа утверждает, что дамы, вне всякого сомнения, будут стаями слетаться на мышей. Поговаривают, что многие нарядятся персиками, до которых мышки, как известно, великие охотницы. После таких слов он кланяется и просит прощения – ведь моя сестра умерла совсем недавно.

– Ничего страшного, – отвечаю я. – Вы же знаете, как я к ней относилась. Или как не относилась.

– Но все же она была вашей сестрой.

Бедняжка Полина. И все-таки я рада, что ее нет поблизости. Наверное, я бы и не подумала ехать в Версаль, будь она все еще там.