Сестры из Версаля. Любовницы короля

Король занимает свое место во главе стола и взмахом руки разрешает нам садиться, кто где пожелает. Я хихикаю, глядя, как все присутствующие из кожи вон лезут, чтобы показать свою учтивость, хотя каждый норовит сесть как можно ближе к Его Величеству. Одна лишь Луиза улыбается, как святая, и садится за дальним концом стола. Зелия была права: самоуничижение вызывает восхищение. Галантный герцог д’Эйен помогает Гортензии опуститься на стул, который она себе выбрала. Я разрываюсь между Снежинкой и выбором стула, но все-таки лучше, наверное, сесть: Луиза весь день только и говорила мне, какая большая честь оказаться приглашенной в этот узкий круг.

Я плюхаюсь на место в середине, рядом с маркизом де Мёзом, которого никто, кроме самого короля, не любит. Марианна отходит и хочет сесть рядом с Луизой в конце стола, но в последнее мгновение оборачивается к королю. Он ей улыбается, и она робко возвращается к нему, словно не в силах противиться его притягательной силе. Король добродушно поглядывает на нее, и щеки Марианны вспыхивают. Мне думается, что Марианна хорошо умеет притворяться, но это, должно быть, к лучшему – разве Зелия не твердила все время, что нам следует скрывать свои подлинные чувства? Только вот что пытается скрыть Марианна?

– Вот мы и собрались здесь вместе, – замечает король, пока лакеи расставляют на столе блюда, только что разогретые в соседнем помещении. Ах, боже мой, в центре стола помещают парочку жареных кроликов, густо посыпанных шалфеем и луком. Как вкусно! – Вся моя любимая семья. – Он обводит глазами стол: Марианну, Гортензию, Луизу и меня, а со стены смотрит на нас Полина. Король переводит взгляд с Гортензии на Марианну. – За очаровательных сестер Нель! – провозглашает Его Величество. – У каждой из них свой шарм, каждая неповторима. Очень жаль, что я не был знаком с вашей матушкой, милые дамы. Я бы поблагодарил эту достойнейшую женщину за ее труды, благодаря которым она произвела на свет таких ангелов.

– Я хорошо знал их родительницу, – замечает Ришелье с двусмысленной усмешкой.

Я припоминаю, как однажды подслушала разговор мадам де Ледиг с ее приятельницей. Говорили о Ришелье, и мадам Ледиг назвала его кроликом, который неутомимо бегает во все стороны и спаривается со всем, что движется.

– Не сомневаюсь в этом, Ришелье, – отзывается король без всякого выражения. – Нелегко было бы нам отыскать среди сегодняшних гостей хотя бы кого-то, с чьей матушкой вы не были бы знакомы.

Мы, как и положено, отвечаем смехом на эту шутку, но сам король не сводит глаз с нас четверых. Мне кажется, что Людовик глубоко взволнован: мы собрались вместе, а он, очевидно, симпатизирует нашей семье. Луиза говорит, что он благоволит нам ради любви к ней и ради памяти Полины. Но, похоже, ему очень нравятся и Гортензия, и Марианна. На прошлой неделе он взял их в свою карету, когда отправился на охоту, а Луизу оставил во дворце. Луиза тогда сказала, что рада этому, поскольку благодаря такому случаю сможет провести больше времени со мной, но, по-моему, она была не очень-то рада.

Король поднимает свой бокал:

– За любезных моему сердцу сестер! Все они такие разные и все столь очаровательны. Ах, если бы мы каждый вечер могли собираться вот так. – И предлагает тост за здоровье очаровательных сестер Нель и за упокой души нашей незабвенной Полины.

Я быстро выпиваю свой бокал в надежде, что сейчас начнется обед. Кролик далеко не так хорош, когда остынет. Мясо становится жестким, а соус быстро густеет. Я вижу, как широко и весело улыбается Луиза, и на сердце у меня становится легче – похоже, слова короля принесли ей искреннюю радость. Щеки Гортензии раскраснелись сильнее, она потупила глаза и выглядит теперь еще обворожительнее. Марианна дрожит от удовольствия.

– А отчего же мы, сир, не можем устраивать чаще такие вечера, как нынешний? – спрашивает Гортензия робким шелковым голоском. Король с усилием глотает и так напрягается, что у него, кажется, вот-вот лопнет пояс. Гортензия вплела в прическу три великолепные алые лилии, и мне думается, что она сама похожа на живой цветок. – Ведь подобное развлечение и вправду приятно, а я считала бы себя счастливейшей женщиной в мире, если бы каждый вечер было так хорошо.

Марианна хмурится. В последнее время они с Гортензией что-то не очень ладят между собой. Я живу в роскошных апартаментах Марианны, а Гортензия редко туда приходит. Когда я спрашиваю, где же она пропадает, Марианна только отмахивается и говорит, что Гортензия делает вид, будто молится или делает что-нибудь подобное. Просто удивительно, ведь прежде они были так дружны.

Надеюсь, что они не станут врагами, как Полина с Марианной. Я люблю обеих, и мне не хотелось бы выбирать между ними.

– Но если даже хорошего слишком много – как там говорится в пословице?… – вставляет Марианна, отвлекая короля от ангела в центре.

– Можно ли желать слишком много хорошего? – приходит ей на помощь Ришелье.

Король согласно кивает: