Читаем Сестры из Версаля. Любовницы короля полностью

Сестры из Версаля. Любовницы короля

– Замечательный вопрос, поставленный Шекспиром, друг мой, и все же я полагаю, что на него следует ответить отрицательно. В данном случае я думаю, что не могу желать слишком много хорошего, ибо столь прекрасных сестер не может быть слишком много.

Мне хочется захихикать, но на сей раз я сдерживаюсь. Я должна молчать как рыба! Сейчас даже легкий всплеск недопустим. Однако следует признать: король, вне всякого сомнения, любит наше семейство. Вот интересно, станет ли его возлюбленной Марианна? Или Гортензия? И что будет с Луизой – придется ли ей печалиться? А что, если королю захочется переспать со мной? Я скоро выхожу замуж и тогда, наверное, смогу спать с кем только пожелаю, ведь у моего будущего супруга наверняка не меньше десятка любовниц. И уж, конечно, если король попросит, трудно сказать ему «нет». Но разве не странно будет, ежели король переспит с нами всеми? Если мы все станем его любовницами?

Марианна беззаботно смеется:

– Ах, Шекспир был замечательным писателем, но все же он не бог. Мне же думается, что когда слишком много чего бы то ни было, это быстро наскучит. А я не вынесу, Ваше Величество, даже мысли о том, что вам становится скучно. К тому же завтра Диана уезжает, вот мы и лишимся одной из нас. – Последние слова она произносит чуть хрипловатым голосом. Король резко отставляет свой бокал, и снова у него такой вид, как будто пояс его готов лопнуть.

Наконец-то мы приступаем к еде. Кроме жареных кроликов поданы ломтики ветчины, копченной над ветками можжевельника, затем великолепный пирог с олениной – все признают, что лучшего еще никогда не едали. Оленя добил сам король на сегодняшней охоте.

– В этом чудесном мясе и приправах ощущается замечательный привкус победы, – замечает де Мёз своим каркающим, как у ворона, голосом.

Беседа переходит к свежему скандалу. Умер старый герцог де Нанжи, он завещал двадцать тысяч ливров[32] своему камердинеру. В свете пошли споры: были эти двое любовниками или нет. Мне хочется объяснить остальным гостям, что подобное просто невозможно, однако за моей спиной словно возникает тень мадам де Ледиг и принуждает меня к молчанию. Мое внимание приковано к еде, и я воздаю должное сладкому лимонному соусу, который трудно с чем-нибудь сравнить, когда его смешивают с луком и поливают этой смесью жареного кролика.

Позднее, когда мясо съедено, а шампанское в бездонных бутылках почти выпито, в комнате заметно теплеет. Разожжен камин, придворные, оживленно жестикулируя, потеют. Король прерывает разговоры и поднимает палец.

– Вы поете? – обращается он к Марианне.

Она чуть-чуть приоткрывает свои похожие на розовый бутон губки, совсем чуть-чуть, и вопросительно смотрит на короля нежным взглядом. Я знаю, что у нее прекрасный голос и что она отлично поет, поэтому мне непонятно, отчего Марианна прямо не скажет об этом.

Король переводит взгляд на сидящую вдали Луизу.

– Бижу, я знаю, что ты не так уж плохо поешь. А что же твои сестры? Мне ничего не хочется так сильно, как того, чтобы вы спели для меня вчетвером. Хоть арию из оперы, хоть какую-нибудь простонародную балладу. Все, что угодно.

– Ах, сир, какая блестящая мысль!

– Распрекраснейшая мысль, Ваше Величество!

Ришелье прочищает ухо и смотрит на нас с явным удовольствием. Луиза немного нервно смеется. Голос у нее довольно хорош, но слабоват и, конечно, уступает голосу Марианны.

– Не уверена, что нам дали надлежащее образование, сир, – говорит она. В ее голосе звучат умоляющие нотки, которые король оставляет без внимания.

Марианна не соглашается с сестрой и вскакивает из-за стола.

– Это же так здорово! – восклицает она и бросает на короля умильный взгляд. – Мы вчетвером споем для нашего государя. Какая честь! Давай, Диана, поднимайся с места, ты тоже, Луиза.

Мы собираемся у стула Гортензии.

– Давайте споем «Воспоминания о Полине»! – выкрикиваю я и тут же понимаю, что выпила слишком много и голос мой звучит громче, чем всегда.

– Нет-нет, замолчи, – шипит мне в ухо Марианна и щиплет меня за руку.

Гортензия предлагает «Жениха и невесту», заявляя, что это превосходная песня.

– Да-да, – подхватывает король. – Только вы подойдите ближе друг к дружке. Обнимите друг дружку за талии. Держитесь за руки, касайтесь друг дружку. Да, вот так, еще ближе.

Мы, словно марионетки, приникли друг к другу, сминая фижмы и смеясь, и начали петь. Я не очень-то хорошо пою, но мне нравится петь, я получаю от этого удовольствие. Стоящая рядом Луиза негромко проговаривает слова, и я вижу, как проступает беспокойство на ее лице, покрытом бисеринками пота от выпитого шампанского. Красивый голос Марианны звучит громче и чище всех; лицо ее обращено к потолку, тогда как Гортензия поет истинно ангельским голосочком. Глаза короля мечутся от одной из двух к другой.

Бедняжка Луиза – на нее он вовсе не смотрит. Я крепче обнимаю сестру, прижимаюсь к ней, потому что чувствую: она нуждается в утешении. Забавно, ведь она старше, а я намного ее моложе.