Сестры из Версаля. Любовницы короля

Мы достигаем предместий Парижа, потом направляемся в именье Тулузов. Здесь начнется мое изгнание. Здесь, где царит безжизненность и нет никакой радости. Этот мрачный ноябрь под стать моему унылому настроению. Я ощущаю укол зависти к простолюдинам за окном – их ниоткуда не выдворяли и не отправляли в изгнание. Их не предавала собственная сестра. Замечаю, как по обочине дороги, пошатываясь, бредет женщина, она несет хворост. На мгновение мне хочется поменяться с ней местами, но потом я замечаю, что она босая, а ноги синие от холода и грязные. Я передергиваю плечами и поджимаю пальцы ног в своих теплых, подбитых овечьей шерстью туфлях. И вновь начинаю плакать.

– Мадам, вы должны взять себя в руки. Мы почти подъехали к Лувру.

– Ах, да какая разница, Жакоб! Я никого не хочу видеть. Они поймут. Я сразу лягу спать.

Лягу спать в чужую постель, вдали от любимого человека и места, которое я полюбила.

Безысходность!

Марианна

Замок Шуази

Ноябрь 1742 года

С восходом солнца я потягиваюсь в постели, рядом со мной тихо спит король. Я легонько провожу пальчиками по его гладким волосам, и меня охватывает чувство удовлетворения и гордость. Какая ночь! Я обвожу взглядом залитую солнцем комнату. Давайте я перечислю, почему мое счастье полное и победа неоспорима.

Одна комната, одна женщина, один мужчина.

Четыре огромных окна, тридцать два оконных стекла.

Восемь занавесок, расшитых крошечными голубями и инициалами Луизы по краю, отдернуты, чтобы впустить в комнату бледное зимнее солнце.

Один камин, угли уже остыли.

Шесть зеркал, в которых отражается моя радость.

Две бронзовые статуи, Эроса и Потоса, пристально следят за нами, стоя у дверей.

От шести свечей остались одни огарки.

В солнечных лучах нежатся три кота.

На столе у кровати два бокала вина.

Пустая бутылка отличного розового шираза.

Две кучки одежды разбросаны на изогнутых спинках четырех кресел.

Пара сережек и изумительное жемчужное ожерелье лежат на полу. Подарок короля стоимостью 30 000 ливров. Должна добавить, я его об этом не просила. Я полагаю, что на самом деле Людовик очень щедрый мужчина, просто он ждал свою женщину. И нашел – меня.

Две пары туфель. Одна со сломанным каблуком.

Одна шпага, лежащая наискось на лилиях, вытканных на ковре.

Великолепная кровать – красного дерева, отделанная мрамором.

Бархатный паланкин трех оттенков бледно-голубого.

Набор тончайших льняных простыней, нежнее атласа.

Два года со дня смерти моего супруга.

Спящий рядом со мной король.

Три раза…

Больше ничего говорить не буду. Лишь добавлю: сомневаюсь, что у короля когда-нибудь была подобная ночь с простушкой Луизой или суровой Полиной. Ой, даже имен их упоминать не стоит. Но все-таки в памяти услужливо вспыхивает воспоминание: Луиза утешает меня после смерти матери, шьет черную вуаль для моей куклы. Я отмахиваюсь от воспоминаний, запираю память на замок: сейчас не время сожалеть. На войне как на войне.

«Нужно по-новому отделать эту комнату», – думаю я, окидывая взглядом залитую лучами спальню. Она, как молью, изъедена воспоминаниями.

Но пока… восемь месяцев – и затяжная битва окончена.

Вперед, навстречу 1743 году.

Триумф.

От Луизы де Майи

Особняк Тулуз, Париж

2 декабря 1742 года