Читаем Сети города. Люди. Технологии. Власти полностью

Означает ли включение места в схему рассмотрения экранных отношений, что экранные отношения не сводятся исключительно к визуальному опыту? На этот вопрос в контексте геолокационных игр дается скорее утвердительный ответ. В геолокационных играх происходит дополнение городской чувственности еще слуховым (aural) и осязательным (haptic) восприятием. Наблюдатель перестает быть пассивным созерцателем, лишенным позиции и точки зрения. Напротив, именно наличие сменяющихся точек зрения расширяет визуальный опыт пребывания игрока в городском пространстве до тактильных и кинетических впечатлений. «Нет „видения“, есть „чувство видения“, которое выражается в возможности манипулировать с окружающими объектами. Причем эта возможность закрепляется за положением глаз, хотя больше обязана и направлена на чувство прикосновения»[929].

Что воспринимает игрок: экран или город?

Изначально мы бы хотели внести ясность в вопрос, как изменяется восприятие города в процессе игры. Ввиду интуитивного противопоставления экрана и города, которое заключается в способности погружать в контекст взаимоотношений, делая релевантными те или иные аспекты ситуации, нам интересно, что же в большей мере отражает игровая реальность: экран или город?

Все же, если поставить вопрос ребром, то когда ты играешь в Ingress, ты больше игрок или горожанин?

Игрок, конечно. Все же ты пялишься в телефон и практически никак не взаимодействуешь с окружающей средой, кроме как посмотреть по сторонам, чтобы тебя не сбила машина. Многие врезаются в столбы, в деревья.

(м., 26 лет, фракция Enlightened, играет 18 месяцев)

Возникает парадоксальная ситуация, когда при увеличении передвижений по городу «ви́дение» города сокращается еще больше. Телесное существование игрока может быть полностью подчинено игре.

Какие-то есть еще сопутствующие вещи, которые позволяют понять, что человек играет? Как можно разглядеть игрока со стороны?

Он нелогично движется.

Да? Врезается куда-то?

Он может на пару секунд остановиться и сделать шаг в бок. С чего бы это делать нормальному человеку? А для него это важно. Этот шаг в бок дает ему необходимый радиус доступа к порталу. Когда он ходит по кругу – это вообще к гадалке не ходи. Для большинства таких мест – ну, это ферма[930] называется.

(м., 35 лет, фракция Enlightened, играет 20 месяцев)

Однако мы бы не хотели сводить анализ лишь к признанию поглощения игрока игрой. Как мы уже писали выше, геолокационная игра предоставляет разные возможности раскрытия игроками ее потенциала: для одних она предлагает неспешное путешествие по городу наедине с собой (M. Y. S. T.-стратегия), для других – испытание, полное встреч и борьбы (DOOM-стратегия). Какое соотношение этих двух полюсов наблюдается в Ingress?

В рамках опроса мы просили респондентов оценить от –3 до +3 противоречащие друг другу высказывания: (1) «Когда я использую Ingress, я утыкаюсь в мобильный телефон и перестаю замечать, что происходит вокруг меня» и (2) «Когда я использую Ingress, я все время осматриваюсь и начинаю замечать вокруг меня все больше и больше деталей». В результате респонденты не стали относить опыт игры только к одному из полюсов. В среднем они оценили оба утверждения на уровне 0 – «Затрудняюсь ответить». Если обратиться к совместному распределению этих двух переменных, то станет заметно, что существует, грубо говоря, три варианта выхода из этого парадокса. Первый – (0, 0) затрудниться ответить и оставить обе опции сосуществовать. Второй (–3, +3) – сказать, что игра – это в первую очередь перемещение по городу и изучение его особенностей. Третий (+3, –3) – сделать акцент исключительно на опыте переживания того, что происходит на экране. Так или иначе, экран заслоняет город, а город отвлекает от экрана мобильного телефона.

Перейти на страницу:

Все книги серии Studia Urbanica

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике
Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике

Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них. Вопрос о теоретических инструментах, позволяющих описывать подобные закономерности, становится в книге предметом критической дискуссии. В частности, авторы обсуждают и используют такие понятия, как «городской габитус», «воображаемое города», городские «ландшафты знания» и др. Особое внимание в этой связи уделяется сравнительной перспективе и различным типам отношений между городами. В качестве примеров в книге сопоставляется ряд европейских городов – таких как Берлин и Йена, Франкфурт и Гамбург, Шеффилд и Манчестер. Отдельно рассматриваются африканские города с точки зрения их «собственной логики».

Коллектив авторов , Мартина Лёв , Хельмут Беркинг

Скульптура и архитектура
Социальная справедливость и город
Социальная справедливость и город

Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России. Работы Харви, тесно связанные с идеями левых интеллектуалов (прежде всего французских) середины 1960-х, сильнейшим образом повлияли на англосаксонскую традицию исследования города в XX веке.

Дэвид Харви

Обществознание, социология
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна
Не-места. Введение в антропологию гипермодерна

Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна. Марк Оже – директор по научной работе (directeur d'études) в Высшей школе социальных наук, которой он руководил с 1985 по 1995 год.

Марк Оже

Культурология / Философия / Образование и наука
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура

Похожие книги

Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше
Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше

Сталкиваясь с бесконечным потоком новостей о войнах, преступности и терроризме, нетрудно поверить, что мы живем в самый страшный период в истории человечества.Но Стивен Пинкер показывает в своей удивительной и захватывающей книге, что на самом деле все обстоит ровно наоборот: на протяжении тысячелетий насилие сокращается, и мы, по всей вероятности, живем в самое мирное время за всю историю существования нашего вида.В прошлом войны, рабство, детоубийство, жестокое обращение с детьми, убийства, погромы, калечащие наказания, кровопролитные столкновения и проявления геноцида были обычным делом. Но в нашей с вами действительности Пинкер показывает (в том числе с помощью сотни с лишним графиков и карт), что все эти виды насилия значительно сократились и повсеместно все больше осуждаются обществом. Как это произошло?В этой революционной работе Пинкер исследует глубины человеческой природы и, сочетая историю с психологией, рисует удивительную картину мира, который все чаще отказывается от насилия. Автор помогает понять наши запутанные мотивы — внутренних демонов, которые склоняют нас к насилию, и добрых ангелов, указывающих противоположный путь, — а также проследить, как изменение условий жизни помогло нашим добрым ангелам взять верх.Развенчивая фаталистические мифы о том, что насилие — неотъемлемое свойство человеческой цивилизации, а время, в которое мы живем, проклято, эта смелая и задевающая за живое книга несомненно вызовет горячие споры и в кабинетах политиков и ученых, и в домах обычных читателей, поскольку она ставит под сомнение и изменяет наши взгляды на общество.

Стивен Пинкер

Обществознание, социология / Зарубежная публицистика / Документальное
Азбука аналитики
Азбука аналитики

В издании рассматривается широкий спектр вопросов, связанных с методологией, организацией и технологиями современной аналитической работы. Показаны возможности использования аналитического инструментария для исследования социально-политических и экономических процессов, организации эффективного функционирования и развития систем управления предприятиями и учреждениями, совершенствования процессов принятия управленческих решений в сфере государственного и муниципального управления. Раскрывается сущность системного анализа и решения проблем, приведены примеры успешной прикладной аналитической работы.Издание будет полезно как для профессиональных управленцев государственного и корпоративного сектора, так и для лиц, желающих освоить теоретические основы и практику аналитической работы.

Юрий Васильевич Курносов

Обществознание, социология
Грамматика порядка
Грамматика порядка

Книга социолога Александра Бикбова – это результат многолетнего изучения автором российского и советского общества, а также фундаментальное введение в историческую социологию понятий. Анализ масштабных социальных изменений соединяется здесь с детальным исследованием связей между понятиями из публичного словаря разных периодов. Автор проясняет устройство российского общества последних 20 лет, социальные взаимодействия и борьбу, которые разворачиваются вокруг понятий «средний класс», «демократия», «российская наука», «русская нация». Читатель также получает возможность ознакомиться с революционным научным подходом к изучению советского периода, воссоздающим неочевидные обстоятельства социальной и политической истории понятий «научно-технический прогресс», «всесторонне развитая личность», «социалистический гуманизм», «социальная проблема». Редкое в российских исследованиях внимание уделено роли академической экспертизы в придании смысла политическому режиму.Исследование охватывает время от эпохи общественного подъема последней трети XIX в. до митингов протеста, начавшихся в 2011 г. Раскрытие сходств и различий в российской и европейской (прежде всего французской) социальной истории придает исследованию особую иллюстративность и глубину. Книгу отличают теоретическая новизна, нетривиальные исследовательские приемы, ясность изложения и блестящая систематизация автором обширного фактического материала. Она встретит несомненный интерес у социологов и историков России и СССР, социальных лингвистов, философов, студентов и аспирантов, изучающих российское общество, а также у широкого круга образованных и критически мыслящих читателей.

Александр Тахирович Бикбов

Обществознание, социология