Северянин (СИ)

          Мелькает дурная мысль, что теперь Торвальд будет так же тереться о следы порки. Ну, не прямо сейчас, конечно. И вообще не скоро — такое за один день не заживет.

          В полубреду Норд и не замечает, когда все закончилось. Просто вдруг веревки перестали удерживать запястья, и он чуть не повалился. Но устоял. Вместе со свободой вернулся и разум. А еще боль, от которой почти удалось сбежать.

          Должна была болеть спина, но почему-то горело все тело. Норд тряхнул головой и медленно провел ладонью по лицу, смазывая пот и кровь. Стало только хуже.

          Найдя в толпе Торвальда, явно желающего броситься на помощь, Норд остановил его взглядом и, прокашлявшись, тихим, но твердым голосом произнес:

          — Я надеюсь, все удовлетворены.

          Слегка шатаясь, он подошел к границе суда. Опершись на веху, Норд перевалился через веревку и двинулся дальше. Викинги уважительно расступились.

          Лишь уйдя от площади на почтительное расстояние, Норд позволил себе упасть. Впрочем, до земли он не долетел — хорошо, когда есть руки, всегда готовые подхватить.

__________

* Форсети — древнескандинавский бог правосудия, справедливости, третейского суда и примирения, чье имя означает «председательствующий»; успокаивает любые раздоры; другими словами, он основной миротворец. Он разрешает все сомнения с такой любовью, что все, участвующие в споре, неизбежно примиряются. Глитнир — его небесные чертоги.

** Улль — бог зимы, снега, охоты, стрельбы из лука.

*** Браги — бог поэзии и искусства. Его обычно изображали бородатым стариком с арфой, а его именем скрепляли торжественные клятвы, произносимые над так называемой Чашей Браги.

========== Глава 18 ==========

        Толпа — это сборище купленных шлюх,

Где каждая мнит из себя королеву…

Но не разорвать им порочный тот круг!

…

В орущей толпе — каждый праведник глух,

И все собрались, жаждя хлеба и зрелищ,

суровый палач — это брат им и друг…

("Казнь" Соколовская Аля)

          — Нет! Пустите! Куда вы меня тащите? — дикий визг Ингеборги отражался от каменных стен коридоров и усиливался эхом. — Пустите! Пустите меня! Нет! Не хочу!

          — Закрой рот, — один из волочивших Ингеборгу мужчин раздраженно ударил ее по макушке. Голова девушки дернулась, клацнули зубы, прикусывая губу, солоноватый привкус крови наполнил рот. Ингеборга жалобно всхлипнула и, потрогав ранку языком, рванулась с новой силой. Ей удалось освободить одну руку, она тут же ударила ею, царапая лицо второму викингу. Тот, растерявшись, на мгновение ослабил хватку, и Ингеборга кинулась бежать в глупой надежде спастись. Однако уже через пару ударов сердца, она чуть не упала из-за резкого рывка и боли в затылке: ее поймали за косу. Взвыв, Ингеборга вновь принялась лягаться и верещать, но ее конвоиры, похоже, уже устали, поэтому лишь синхронно покачали головами, а потом один из них — тот, что теперь был с расцарапанной рожей — хлестко ударил ее по щеке. В ушах Ингеборги зазвенело, глаза на мгновение заволокло тьмой, а силы как-то резко оставили тело.

          — Пшли, — прошипел викинг и подтолкнул девушку вперед. Затравленно оглядевшись, Ингеборга сделала первый неловкий шаг, споткнулась и, беззвучно залившись слезами, шаткой поступью двинулась к выходу. Оказавшись на улице, она оглядела пеструю галдящую толпу широко распахнутыми в удивлении покрасневшими глазами. Такой кучи народа она в жизни не видывала: воины, крестьяне, хмуро качающие головами, смешно укутанные крикливые дети, тычущие в нее тоненькими грязными пальцами, причитающие бабы с руками, упертыми в бока, и смесью осуждения и сочувствия на покрасневших от ветра лицах.

          Норманны — жестокий народ, падкий до кровавых зрелищ. Вот вроде и закон давно введен, всякие зверства попирающий, и кровная месть отменена… И тинг ведь признал, что да, дескать, с умом-разумом к разбору дел всяких подходить надо. Да только так издревле повелось: чуть казнь какая — все, кому дойти недалече, соберутся. А то и не одни горожане, но и жители окрестных деревушек, коли загодя оповестят их сплетники. Вот и стоило только в'eсти, что девицу Ингеборгу, обвиненную в распутстве да блуде, казнить за деяния грязные будут — что вороны на полусгнившие трупы поналетели.

          — Шлюха!

          — Развратни!..

          — Глаза бесстыжие!

          — Шлюха!

          — Глянь, как выряди!..

          — Дрянь!

          Выкрики накладывались один на другой…

          — Тварь продажн…

           …сливались в жуткий гул…

          — Как только земля но…

          …окружали Ингеборгу, давили на нее…

          — Шлюха поганая!

          В голове зашумело, горло перехватило, стало трудно дышать, и Ингеборга осела на землю. В темноте тепло и уютно. И, главное, совсем-совсем никого нет. И ничуть не страшно.