Северянин (СИ)

                  Медленно, тяжело, хрипло дыша, Тормод бредет вокруг дерева. Жадная до крови толпа неотрывно следит за каждым движением. К горлу же Норда подступает тошнота. Ему неприятны и сама расправа, и реакция людей на нее… А еще стыдно. Стыдно и горько до темных пятен перед глазами, до болезненно сжатых зубов и стиснутых кулаков. Он твердит себе, что ни в чем не виноват, что сделал все, что мог, для облегчения участи мальчишки. Да и… кому какое дело? Почему, почему именно он, Норд, должен чувствовать себя виноватым, а не этот лохматый палач? Почему Норд вообще должен жалеть этого дуралея? Он же сам на все согласился. Норду должно быть совершенно все равно.

          Тормод скрывается за толстым стволом и Норд облегченно вздыхает. Так определенно проще — не видеть. Если чего-то не видишь, можно представить, что этого нет. Ребенком Норд часто закрывал лицо руками, когда дед его бил. И не в желании защититься, а в попытке сбежать куда-нибудь в другое место. И помогало ведь. Без яростного взгляда Бьердгара и вида его тяжелых кулаков, терпеть боль было много легче.

          Вот и сейчас Норд думает, что стоит закрыть глаза, пока Тормода не видно. Ведь так будет проще: закрыть и думать, что нет никого, что никто так и не вышел из-за дерева. Но что-то мешает, не дает, удерживает взгляд. И Норд, сам того не желая, ловит каждое колебание воздуха, каждый отблеск солнца на жухлой листве. Напряженно, боясь моргнуть, всматривается.

          Вот несчастный появляется из-за ствола ясеня, и Норд захлебывается в крике: вместо Тормода вокруг священного древа, истекая кровью, бредет Торвальд…

          — Тише, тише… сюда же толпа сбежится. Ну, хватит.

          — Торвальд, — воздух с трудом выходит из легких, он словно застыл в груди.

          — Я, я, — надежные теплые руки крепко обнимают, родное тяжелое тело мягко давит на спину. Горячее дыхание щекочет ухо. — Кому ж здесь еще быть-то?

          — Торвальд, — выходит до безобразия жалобно, просто неприлично для взрослого мужчины.

          — Да вот он я, тут.

          Норд приподнимается на локтях, поворачивает голову так, чтоб видеть взволнованное лицо друга.

          — Ты… обними сильнее.

          Торвальд качает головой и садится на постели, утягивая за собой Норда. Тот оказывается практически сидящим у него на коленях, нервно ерзает, а потом затихает, уткнувшись макушкой в подбородок.

          Ему вспоминается первое совместное путешествие: через болота Норфолка. Лес, дождь, холод. И согревающие объятия. Тогда тоже было жутко стыдно, но желание погреться пересиливало, поэтому было можно. И теперь тоже нужно согреться. А стыд подождет.

          — Чего кричал? — мягко, почти безразлично. Пусть Норд и понимает, что Торвальд только притворяется спокойным, но… приятно.

          — Да… мерещится всякое.

          — Пусть лучше плохое случается во сне, чем наяву.

          Норд грустно улыбается и силится вспомнить, не было ли в кошмаре серого тумана.

          — Да уж. Торвальд, ты… ты только будь осторожней, а? А то… случится еще чего.

          — Глупости. Что мне сделается?

          — Торвальд…

          — Я ж под защитой одного из самых могущественных мужей страны. Чего мне бояться?

          Норд фыркает и утыкается носом викингу в плечо. Острый запах пота щекочет ноздри, но Норду нравится — так пахнет его мужчина.

          — Не понятно теперь все.

          — Отчего же? Теперь все как раз яснее некуда. Трюггвасон — конунг, ты — его правая рука. Вот и все. Сейчас… сейчас с тобой мало кто спорить станет. Никто не говорит, но все понимают, кто власть захватил. Знаешь, на тинге, да и до него еще, когда только шли от Медальхуса, мне казалось… что захоти ты, попроси ты… люди бы тебе власть отдали, — Норд хихикнул. — Да не смейся ты. Я серьезно. Им тогда плевать было, кто ты и откуда. Ты вот столько живешь здесь, а никак не поймешь: мы — не англичане. Наш народ куда меньше волнуют вопросы рода и крови. И так… много, ох много намешалось.

          — Но я не захотел. И все еще не хочу. А ты бы хотел иметь в полюбовниках конунга?

          Тело Торвальда затряслось от смеха:

          — Вот дурень! Ты, Норд, умный парень. Иногда такое делаешь, я и с пояснениями не до конца понимаю, как работает. Но порой как ляпнешь…

          — Значит, не хочешь? — Норда отпустило, и теперь он с лукавой улыбкой поглядывал на Торвальда из-под челки.

          — Ну, с конунгом я вряд ли смогу сделать вот так…

          Резкий рывок, Норд плюхается на живот. Торвальд вздергивает его бедра одной рукой, а второй прижимает плечи к постели. Норд возмущенно дергает ногой, пытаясь пяткой стукнуть Торвальда по… по чему-нибудь.

          — Ну уж нет!

          — Чего творишь?