Северное сияние

— Йорек! — свирепо прошептала Лира. — Послушай! Ты мой должник, так? А сейчас ты можешь мне отплатить. Делай, как я говорю. Не дерись с этими людьми. Просто повернись и уйди со мной. Ты нужен нам, Йорек, ты не можешь здесь остаться. Просто пойдем к бухте со мной, не оглядываясь. Фардер Корам и Лорд Фаа, пусть они занимаются всеми разговорами, они всё сделают, точно. Оставь этих людей в покое, и пойдём со мной…

Медленно, медведь распахнул пасть. Голова часового, мокрая, окровавленная и посеревшая, опустилась на землю, он упал в обморок, и его деймон принялся успокаивать и утешать его, в то время как медведь отошёл и стал рядом с Лирой.

Больше никто не двинулся с места. Они смотрели, как медведь покинул свою жертву по просьбе девочки с деймоном-котом, а потом они расступились, когда Йорек тяжело прошел сквозь толпу рядом с Лирой по направлению к бухте.

Всё её внимание было сосредоточено на нём, и она не видела замешательства за своей спиной, страх и ярость, проявившиеся на безопасном от него расстоянии. Она шла вместе с ним, а Пантелеймон шествовал впереди них, как будто расчищая дорогу.

Когда они достигли бухты, Йорек Барнисон наклонил голову и когтем распустил шлем, роняя его на замерзшую землю. Бродяжники покинули кафе, ощутив, что что-то происходит, и следили за отблесками ямтарических огней на палубе корабля, пока Йорек Барнисон избавился от остальной брони, которая кучей осталась лежать на пристани.

— Что случилось? — поинтересовался Тони Коста, услышав голоса, полные негодования, со стороны улиц, по мере приближения горожан и полиции к бухте.

Лира всё ему рассказала так чётко, как только могла.

— Но куда он ушёл сейчас? — спросил он. — Он ведь не бросил свою броню просто так на земле? Ведь они заберут её назад, как только доберутся сюда!

Лира тоже боялась, что так всё и будет, потому что из-за угла уже показался первый полицейский, потом ещё, а потом — городской глава и священник и двадцать или тридцать зевак вместе с Джоном Фаа и Фардером Корамом, едва поспевавшим за ними.

Но, видя группу на пристани, они остановились, потому что появился кое-кто ещё. На броне медведя, нога на ногу, сидела долговязая фигура Ли Скорсби, а в его руке был самый длинный пистолет, какой Лире только доводилось видеть, и дуло его небрежно смотрело в объёмистоё брюшко мэра.

— Похоже, вы не очень-то хорошо следили за бронёй моего друга, — дружелюбно сказал он. — Нет, вы только посмотрите на ржавчину! И я не удивлюсь, увидев моль. А теперь, стойте, где вы есть, спокойно и не дергаясь, и никому не двигаться, пока медведь не вернётся со смазкой. Или, думаю, вы можете пойти по домам и почитать газетку. Кому как нравится.

— А вот и он! — воскликнул Тони, указывая на рампу на дальнем конце пристани, где Йорек Барнисон появлялся из воды, вытаскивая что-то тёмное. Взобравшись на пристань, он отряхнулся — брызги полетели во все стороны — пока его мех не был снова сухим. Затем он нагнулся, чтобы снова схватить зубами тёмный предмет и потащить его к тому месту, где лежала броня. Это был мёртвый тюлень.

— Йорек, — сказал аэронавт, лениво вставая, но держа городского главу под прицелом. — Как жизнь?

Медведь посмотрел наверх и что-то коротко буркнул, перед тем, как разделать тюленя когтем. Лира зачарованно смотрела, как он снял шкуру и отрывал полосы ворвани, которой он натёр всю поверхность брони, тщательно смазывая места, где пластины тёрлись друг о друга.

— Ты с этими людьми? — работая, спросил медведь Ли Скорсби.

— А то. Похоже, нас обоих наняли, Йорек.

— А где ваш шар? — спросила Лира техасца.

— Свёрнут на двух санях, — ответил он. — А вот и босс.

Джон Фаа и Фардер Корам вместе с городским главой спустились на пристань в сопровождении четырёх вооруженных полицейских.

— Медведь! — начал городской глава высоким неприятным голосом. — На этот раз тебе разрешается уехать вместе с этими людьми. Но позволь мне предупредить, что если ты вновь появишься в пределах города, с тобой обойдутся безжалостно.

Йорек Барнисон не обратил на это ни малейшего внимания и продолжил натирать броню жиром. Внимание и забота, с которой он это делал, напомнили Лире её собственную привязанность к Пантелеймону. Всё было так, как и говорил медведь: броня была его душой. Городской глава и полицейские ушли, и постепенно разошлись и остальные горожане, хотя немногие остались, чтобы поглазеть.

Джон Фаа приложил руки ко рту и позвал: «Бродяжники!»

Все были готовы двинуться. Им не терпелось отправиться в дорогу с момента высадки; сани были погружены, собаки — в упряжках.

Джон Фаа произнёс: «Время выступать, друзья. Теперь мы все здесь, и путь открыт. Мистер Скорсби, ваше имущество погружено?»

— Готов в путь, Лорд Фаа.

— А ты, Йорек Барнисон?

— Как только облачусь в броню, — ответил медведь.

Он закончил смазывать броню. Не желая выбрасывать мясо тюленя, он схватил зубами тушу и кинул её на большие сани Ли Скорсби, и только потом надел броню.