Северные архивы. Роман. С фр.

шение закона, никто не станет арестовывать

дезертира у смертного ложа отца, пользующегося

таким уважением. В последний день Мишель

Шарль с трудом снимает с отекших пальцев пер­

стень с печаткой, выгравированной на камне, до­

ставшийся ему от Мишеля Донасьена, и красивую

античную камею с изображением постаревшего

Августа и вручает их сыну. Движением головы он

указывает также на драгоценный хронометр, куп­

ленный в Англии. Tempus irreparabile.

На следующий день после смерти отца Ми­

шель слышит, как рано утром кто-то звонит в

дверь. Склонившись над балюстрадой второго

этажа, наполовину скрытый шторой, он наблю­

дает. Возможно, это служащий похоронного бю-

324

ро, явившийся снять мерки. Нет, это дама из

лилльского бомонда, живущая на той же улице

и явившаяся спозаранку с соболезнованиями.

Ноэми проходит через вестибюль, чтобы встре­

тить ее.

— Но, бедная моя Ноэми, ты совсем поседела!

— Это горе, милая Аделина, это горе.

Мишель уехал, не дождавшись похорон. По ле­

генде, рассказанной моим сводным братом, кото­

рый, возможно, выдумал всю историю от начала

до конца, Мишель Шарль завещал держать в од­

ной из больниц Лилля кровать для больного бед­

няка, при условии, что в случае необходимости

его сына примут туда и будут лечить до самого

конца. Завещание, составленное в подобных вы­

ражениях, уместно скорее в XVIII, нежели в

XIX веке. Как бы там ни было, Мишелю не при­

шлось воспользоваться своими правами: ему было

назначено умереть в шикарной швейцарской кли­

нике. Однако совершенно ясно, что часть наслед­

ства, оставленная блудному сыну, находилась под

опекой семейного совета под председательством

Ноэми и ее нотариусов. Извинением для подо­

бной меры послужил тот факт, что Мишель еще

долго не сможет вернуться на родину и, следова­

тельно, управлять своим состоянием. Эта труд­

ность была преодолена быстрее, чем ожидалось:

в 1 8 8 9 году неожиданная амнистия позволила

ему официально вернуться во Францию. Но его не

привлекали ни Лилль, ни Мон-Нуар, где царила

Ноэми. С другой стороны, Турне был дырой, где

325

он поселился лишь для того, чтобы сделать прият­

ное человеку, которого не было больше в живых.

Одного сезона было достаточно, чтобы исчерпать

все очарование его общества, замков и красивых

особняков. Денег, которые Ноэми каждые три ме­

сяца отправляет сыну, сопровождая их язвитель­

ными письмами, молодой паре хватает, чтобы

предаться страсти к перемене мест. В течение

тринадцати лет, отделяющих кончину отца от

смерти Берты, Мишель волей-неволей пережива­

ет период приключений.

* * *

Берта происходила из старинной семьи, корня­

ми уходящей в легендарную древность, как гово­

рил Мишель Шарль. Барон Лоис де Л. гордился

своими дворянскими грамотами; когда было необ­

ходимо, а случалось это часто, он находил в них

утешение. Нельзя было без улыбки слушать, как

он рассказывал, что происходит по женской ли­

нии от Карла Великого, то есть от Большеногой

Берты *. Подобные улыбки бывают порою вызваны

преувеличенным уважением к великим историче­

ским фигурам: нам трудно себе представить, что

потомки потомков этих личностей могут быть са­

мыми заурядными людьми, вроде беседующего с

нами господина. Правнучка первого Карла, на­

званного великим, Юдифь Французская *, вышед­

шая замуж за графа Фландрского и похороненная

в Сент-Омере, оставила капли своей крови в без­

вестных семьях феодалов, у одних, как у барона

326

Лоиса, сохранились архивные документы, другие

со временем слились с безымянным крестьянст­

вом. Так же обстояло дело и с Этельрудой, до­

черью Альфреда, короля Уэссекса, тоже

вышедшей замуж за графа Фландрского, но дру­

гого, современника нормандских завоеваний, от

них-то барон Лоис и происходил в двадцать седь­

мом колене. Факт этот свидетельствует прежде

всего о древности связей между Фландрией и Ан­

глией.

Человек, одаренный воображением, а у ба­

рона в нем не было недостатка, чувствует не­

сомненное удовольствие от того, что через него

проходит, таким образом, ось истории. Юдифь и

Этельруда поддерживали его в тяжелые момен­

ты. В частые минуты гнева Мишель упрекал те­

стя за то, что тот не восходит к своим предкам,

а кубарем катится вниз. Но он был глубоко не

прав: великим достоинством барона была, напро­

тив, своеобразная неизменчивость. Во времена

более близкие, нежели эпоха Каролингов, его

прадед умер, эмигрировав в Голландию, а двою­

родная бабка в возрасте четырех лет была за­

ключена в Дуэ в тюрьму вместе с другими

членами семьи по обвинению в заговоре против

Республики. Ему было от кого унаследовать ле­

гитимизм. Хорошо экипированная конюшня была

единственной роскошью этого человека, почти

не позволявшего себе роскошеств. Его велико­

лепные лошади всегда были наготове в ожида­

нии чести послужить Генриху V в тот день,

когда он решится отвоевать свое королевство.

327

Но история Франции в XIX веке так сложна,

что страсть барона к белому флагу долго соче­

талась с лояльностью по отношению к режиму

Наполеона III. Он был поочередно гардемарином

на императорском флоте, капитаном в 48-м пе­

хотном полку, затем командиром территориаль­

ного пехотного батальона. Будучи ранен при