Задача нашей работы – увидеть крупные системные сдвиги в хозяйственном использовании Северного морского пути за последние 30 лет в предельно широком контексте смены технологической парадигмы и радикального обновления социально-институциональной среды, то есть в совместном изменении технологий и институтов. Это означает «приземлить» концепцию технико-экономической парадигмы К. Перес (2011) и институциональных изменений Д. Норта (2010), которые были разработаны для масштаба стран и динамики столетий, для конкретного зонального географического объекта и его эволюции на протяжении нескольких последних десятилетий. Это означает обязательное привнесение в данный теоретический подход специфики и законов самогó Северного морского пути как главного объекта нашего исследования. Попутной, но важной, целью стала попытка интеграции созданной в советское время теории хозяйственного освоения северных территорий и концепции технико-экономических парадигм К. Перес и институциональных изменений Д. Норта.
Эти исходные цели определили необходимость решения нескольких исследовательских задач:
1) охарактеризовать возникшую в последние десятилетия новую производственно-логистическую реальность на трассе Северного морского пути как результат одновременных глубоких изменений в общественном и географическом разделении труда в российской Арктике (которые, в свою очередь, произошли под влиянием трансформации структуры собственности на основные производственные активы), технологических инноваций и климатической динамики;
2) показать, как развертывалась цепочка событий (и какую роль играли в ней якорные, пилотные СПГ-проекты), сформировавшая процесс глубоких институционально-технологических изменений и в конечном итоге становление и распространение нового хозяйственного уклада в контактной зоне приморской Арктики и Северного морского пути. Эта задача, с одной стороны, потребовала дать характеристику взаимодействующих институтов и технологий на каждом этапе изменений; с другой – охарактеризовать абсолютно новый по инженерной философии тип СПГ-проектов, которые обеспечили массовые объемы перевозок и кратное увеличение грузопотока на трассе Северного морского пути;
3) определить государственную корпорацию «Росатом» как современную наследницу суперорганизации ГУСМП 1930–1950‐х гг., охарактеризовать ее сходства и различия со своей предшественницей; увидеть процесс ее становления в качестве инфраструктурного оператора Северного морского пути как закономерный, отражающий запаздывание в формировании новой институциональной среды в ответ на бурную динамику в развитии производительных сил (в первую очередь новых технологий).
Для целей нашего исследования потребовалась расширительная трактовка Северного морского пути. Согласно закону 2012 г., СМП как национальная морская транспортная магистраль/коммуникация начинается после прохождения Карских ворот или от северного побережья архипелага Новой Земли и завершается линией перемены дат в Беринговом проливе (фактически – в бухте Провидения)349
. В основе этого определения лежит признание особой ледовой обстановки на данной трассе, в сравнении с «поморским» и «камчатским»350 морскими секторами, которые являются органическим продолжением СМП на западе и на востоке. Однако эта специфичность в последние десятилетия размывается под влиянием климатической динамики и масштабного освобождения Северного Ледовитого океана в российском секторе ото льда (теперь лед не бóльшую, а меньшую часть года лежит в акватории СМП). Поэтому представляется целесообразным, используя термин СМП, видеть его составной и неотъемлемой частью Северного морского транспортного коридора (СМТК) от Мурманска до Петропавловска-Камчатского351 в составе поморского, СМП- и камчатского секторов. И весь производственный и навигационный сервис (штабы морских операций, цифровые платформы и др.), материально-техническая база морской логистики (суда, порты, терминалы, рейдовые погрузчики и др.) рассматриваются в единстве для всего СМТК. Поэтому при всяком нашем упоминании СМП мы видим его органичной, составной частью СМТК.МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ