Северный крест

Грузовик взревел мотором и, взяв с места хорошую скорость, понесся по улице, с ветром проскочил мимо Мити, на перекрестке свернул в проулок и исчез.

Аня проводила грузовик взглядом, Митю не заметила и медленной походкой двинулась по тротуару к перекрестку. Все ближе и ближе к Мите.

Неожиданно Митя подумал о том, что ему страшно за Аню – судя по тому, как ею командовал этот посольский деятель со строгим свинцовым лицом, она находится в беде и ей требуется помощь… Его помощь, Мити Глотова, мужчины. Он вспомнил о том, что не раз в канцелярии Миллера слышал тихие, опасливым шепотком произнесенные странные слова «Рука Москвы»; разговоры эти, про «руку», в последнее время окрепли, слова эти странные стали произносить все чаще и чаще.

Митя кинулся навстречу Ане и разом запыхался – сердце забилось в висках громко и больно. Он хотел было остановиться, перевести дыхание, но вместо этого еще более ускорил шаг и очень быстро очутился рядом с Аней.

– Аня! – выкрикнул он, ощутил, что крик застрял у него в горле, прилип к языку, воздух не замедлил забить глотку. – Аня!

Девушка глянула на него испуганно и одновременно враждебно, остановилась, откинула голову назад, словно бы хотела рассмотреть Митю повнимательнее.

– Что?

– Анечка! – произнес он надорванно, закашлялся. Поймал взгляд суженой, заметил в нем жесткие огоньки, будто внутри, в самих глазах, заполыхал недобрый костер, и почувствовал, как у него по коже поползли холодные, с колючими неприятными лапками мурашики.

– Что? – В Анином голосе зазвенел металл.

Митя засек его, но решил не обращать внимания – так будет лучше. Он нутром, сердцем своим чуял: Аня угодила в беду, ей надо помочь и всякие там мелочи, нюансы – это дело второстепенное, третьестепенное. Главное – она, Анечка Бойченко, и он…

– Я тебя видел с этим страшным человеком, – частя, проглатывая буквы, произнес он. – Берегись его!

На Анином лице расцвела ослепительная улыбка, она мигом преобразила облик этой хмурой, загадочной, так и не познанной Митей до конца девушки, сделала милым, каким-то беззащитным… Аня взяла Митю под руку:

– Расскажи, расскажи, пожалуйста, где ты меня и с кем видел? – попросила Аня.

Митя несколькими точными словами – журналистика научила экономить слова и выражаться емко, учитывая знаменитую формулу «Краткость – сестра таланта» (правда, у этой формулы есть продолжение «но теща гонорара»), – рассказал. Аня теснее прижала его локоть к своему боку и с нервным смешком поинтересовалась:

– Уж не приревновал ли ты меня?

– Ни в коем разе. Такое чувство, как ревность, мне неведомо.

– Жаль! – только и сказала Аня.

– Вуаля! – Митя печально усмехнулся.

У французов, как успел заметить Глотов, есть два любимых слова – «вуаля» и «алер». «Алер» – в переводе на русский – «значит», «вуаля» – «вот». Всякий ответ на любой, даже самый непростой вопрос французы начинают со слова «алер», заканчивают же пресловутым «вуаля». У этого слова есть не менее сотни разных психологических оттенков – и радость, и досада, и неверие, и восхищение, и жалость, и восторг, и удовлетворение, и любовь, и злость, и ирония, и нетерпение, и испуг. Специалисты вообще считают, что сотня оттенков – это мало, слово это имеет несколько сотен оттенков – едва приметных, нежнейших, с легкими переходами от одного психологического тона к другому.

– Вуаля! – Аня тоже усмехнулась. – Я хочу есть.

– Пошли в «Ле Аль», – предложил Митя.

– В «Ле Аль» еще рано, – с сомнением произнесла Аня, – туда ранее десяти часов вечера вообще нет смысла ходить.

«Ле Аль» или, иначе говоря, «Чрево Парижа» – огромный привоз, куда ночью стекаются деликатесы со всего мира – пряности из Индии, авокадо из Марокко, манго из Танганьики, баранина из Арса, маслины из Александрии, лангусты из Австралии, сардины из Португалии, сельдь из Исландии, говядина из Испании, осьминоги из Египта, ананасы из Сингапура, икра из России, виноград из Шампани, сыр из Руана – эта огромная машина шумно вздыхала, отпускала и принимала товары, шевелилась, работала только ночью. И именно из ресторанов сюда приезжали повара и прочие специалисты по ублажению желудка, закупали тут наисвежайшие продукты – они хорошо знали, что вчерашнюю тухлятину здесь не продадут, на громоздких трофейных «Магирусах» прибывали приказчики из модных гастрономов, а на хозяйских шестицилиндровых «Паккардах»-кабриолетах – лакеи с длинными списками – купить то-то и то-то…

Днем же «Ле Аль» спал, поскольку ночью ему опять предстояло работать.

– Таверна «Пье де Кошон» работает и днем, – сказал Митя. – Там подают роскошный луковый суп. Очень недорогой, между прочим.

– Ладно, поехали в «Пье де Кошон», – согласилась Аня.