Северный свет

– Что да, то да, – ответила Стряпуха. – Я упрашивала его спуститься хотя бы к обеду – ну надо же что-то в рот забросить, – но он и слушать не пожелал. Ума не приложу, что на него нашло. Сегодня в меню жареные цыплята, а он к ним всегда неровно дышал. Да что цыплята! Я приготовила его любимый десерт, сказала ему, а он скривился и аж позеленел!

– Правда? А что за десерт? – спросила Фрэн.

– Шоколадный пудинг. Я и яиц побольше положила, и молоко свежайшее, и… и… Фрэн? Фрэнсис Хилл, прекрати немедля! Да что это на вас нашло? Смешинку проглотили, что ли? Ада, постыдись! Чего ты ржешь, как мул? Мэтти Гоки, не будешь ли так любезна объяснить мне, что такого смешного я сказала?

Безотрáдность

Нам было весело целых два дня, а потом веселость пропала, как птицы перед дождем: в прекрасный солнечный день, в обед, в «Гленмор» приехал мой папа и сказал, что дом мамы Уивера сгорел.

Уивер вмиг выбежал из отеля. Остальным – мне, Аде, Фрэн и Майку – Стряпуха велела ждать конца обеда и готовить столовую к ужину, а после этого Джон Денио отвез нас на своей двуколке.

Пока мы ехали, я перебирала в голове слова и их значения, как всегда делаю, чтобы отвлечься, когда мне тревожно или страшно. Слово дня мне выпало дурацкое – «безе», – поэтому я решила выбрать другое слово с той же страницы: безотрадность. Это грусть, печаль, скорбь и отсутствие радости.

Всю дорогу мы обсуждали, от чего мог возникнуть пожар, ни на миг не сомневаясь, что это был несчастный случай. Наверное, думали мы, масляная лампа перевернулась. Или, может быть, искры от костра, на котором кипела выварка, взлетели и упали на крышу – хотя мама Уивера всегда очень осторожна и разводит огонь как можно дальше от дома. Но когда мы увидели, что лошак ее лежит на дороге в пыли и эта пыль пропитана кровью, и повсюду разбросаны мертвые куры, и свинарник распахнут настежь, – только тогда мы догадались, что это поджог.

Папа стоял у дымящихся развалин дома с мистером Лумисом и мистером Пуллингом. Там же были мистер Сперри, мистер Хигби и какие-то соседи с Четвертого озера. Я бегом бросилась к ним.

– Папа, что случилось?

– Мэтти, а ты что тут делаешь? Незачем тебе это видеть.

– Я должна была приехать, папа! Я должна увидеть маму Уивера. С ней все в порядке?

– Она у Хаббардов.

Я повернулась, чтобы бежать к дому Эмми, но папа остановил меня:

– Мэтти, погоди…

– Что, па?

– Ты что-нибудь знаешь про тех троих, что избили Уивера?

– Только что они трапперы. И что мистер Хигби посадил их в тюрьму. А что?

– Они, должно быть, только что вышли на волю. Мама Уивера говорит, это их рук дело. Это они убили ее лошака и почти всех кур. Ну хоть свинья сбежала. Через поле в лес. Я послал за ней меньших Лумисов.

– Папа, нет, – прошептала я, не в силах поверить услышанному.

– Она говорит, они были злы как черти – из-за того что пришлось посидеть в кутузке. Говорит, подпалили дом и подались в лес, на север. Если только я верно разобрал ее крики. Она не в себе. Худо ей, Мэтти. Она вступила с ними в драку, и один сломал ей руку.

Я схватилась за голову.

– Слушай меня внимательно, Мэтт. Никто не знает наверняка, куда они пошли. Не выходи из отеля вечерами, ясно? Пока их не поймают. И Уивер пусть сидит внутри. Поняла?

Я кивнула и бросилась к дому Эмми.

Стряпуха была уже там, пыталась отыскать кофе или чай и бурчала, что дом зарос грязью. Там же были миссис Бёрнап и миссис Криго. И доктор Уоллес тоже. И Уивер. Дети с округлившимися глазами сбились в кучу на вытертом диванчике и на полу возле него. Самый младший, Люциус, играл в куче грязной одежды.

– Ну давай же, мама. Доктору нужно осмотреть твою руку, – сказал Уивер.

Мама Уивера отрицательно покачала головой. Она сидела на кровати Эмми, обняв свою правую руку левой, и раскачивалась туда-сюда. Эмми сидела рядом, обхватив ее за плечи, и что-то приговаривала, утешала, нашептывала, что все будет хорошо. Но мама Уивера, похоже, не слышала ее. Она никого и ничего не слышала. Она раскачивалась, опустив голову на грудь, и повторяла:

– Все пропало, все. Господи Иисусе, спаси и помилуй, все пропало!

Уивер опустился перед ней на колени.

– Мамочка, пожалуйста…

– Миссис Смит, мне нужно глянуть на вашу руку, – сказал доктор Уоллес.

Эмми махнула на него рукой.

– Оставьте ее, пусть посидит так и покачается. Я всегда так делаю. Она успокоится и придет в себя.

– У нее сложный перелом. Я уже вижу, под каким углом рука согнута.

– Рука никуда не убежит! Посмóтрите через минутку. Посидите тихонько, не будоражьте людей!

Доктор Уоллес заскрипел зубами, но сел. Уивер вскочил и стал мерять шагами крошечную комнату.

– Пусть сделает глоточек моего сиропа из хмеля, он приведет ее в чувство, – сказала миссис Криго, роясь в корзинке.

– Это ни к чему, – отрезал доктор Уоллес. – Я дам ей лауданум, а ваш сироп только навредит.