Съевшие яблоко

Красилась она с такой тщательностью, будто торопилась на свидание. Мезенцев повернул руль, выводя машину на проспект:

— Вы же говорили к ребенку. — С ненавязчивым укором бросил он. Какое ему в сущности было дело — куда торопится этот "специалист".

Альбина долгим оценивающим взглядом остановившись на своем лице, отраженном в зеркале, наконец, оторвалась. И, бросив на молодого человека короткий взгляд, сварливо бросила:

— Так ведь с мужчиной еду!

И ее забавное чрезмерное нахальство вдруг рассмешило Мезенцева. В самом деле, она вела себя настолько непосредственно, что это казалось безумно милым. Он невольно улыбнулся, а потом и рассмеялся. И спустя секунду, к его удивлению, Альбина тоже.

В самом деле, стояло заранее позвонить. Ведь знал же, что они без звонка ничего не сделают. Поупрямился и сам себя наказал.

Просмеявшись, женщина выдохнула:

— Извините, — устало развела она руками, — у нас не всегда такой бардак. — Теперь она улыбалась мило и смущенно, — я просто устала — второй день с больничного. Голова кругом. Завтра, с утра подпишу у судьи. И у помощника Звягинцева оставлю. Чтобы вам меня не искать.

Глаза у женщины потеплели и смущенный румянец сделал маленькое лицо живым и приветливым. А мелкие черные кудряшки непослушно и весело выбившиеся из под ее шапки так и притягивали к себе взгляд.

Мезенцев повел плечом и улыбнулся:

— Не оставляйте, — он свернул с Проспекта, так, чтобы довезти Альбину по возможности ближе и удобнее, — я лучше вас подожду.

И, успев отвыкнуть от общения с женщинами, неожиданно зарделся.

71

Нина сидела на ковре в зале, подобрав под себя ноги и дрожала. Холодной неусыпной дрожью тряслись пальцы. Стыли и леденели губы.

Ничто не говорило Нине о том, что в доме ее кто-то побывал. И внутренний голос даже подсказывал, что сама мысль эта нелепа.

Но у нее никак не получалось ухватить этот разумный голос. Нина всем телом чувствовала и знала — и в этой квартире тоже побывал Вася.

То и дело он приходил в ее одинокие квартиры. Брал вещи и не клал их на место. Пил из ее кружки. Лежал на ее кровати.

И мысль об этом наполняла Нину неизбывным мучительным ужасом. Заставляя то и дело переезжать с места на место, снимая то одну, то другую дешевую старую однушку.

И каждый раз все в квартире Нины ждало прихода Васи. Вещи были расставлены строго по местам. Чашка и тарелка вымыты. Ложка убрана в стол. Одежда — то немногое, что носила Нина — тщательно, складочка к складочке сложено в шкафу. Обувь носок к носку у двери. Она пыталась угадать признаки. И боялась этого.

Вот если вдруг придет Вася, если тронет что-то — она увидит, поймет.

Нина боязливо, с надеждой посмотрела на висящие на стене часы. И прикипела к ним взглядом. Вот минутная стрелка медленно подползла к без четверти полудню.

Тогда Нина торопливо вскочила.

Она знала во сколько сядет в вагон метро, во сколько выйдет. Сколько шагов сделает до школьного двора, сколько вдоль забора, сколько до темной вязи кустов у изгороди.

Во сколько раздастся звонок и дети высыпят наружу. Нина знала расписание уроков лучше, чем знали его сами дети. Она жила по этому времени: спала, ела и садилась в электрички в соответствии с этими звонками.

Знала сколько минут и остановок до какой из школ. И во сколько она будет там — во дворе.

Нина вышла на станции, поднялась по эскалатору и, спрятав лицо, под тенью капюшона, неторопливо, четко отмеренными шагами пошла к школьной ограде. Кружным путем, через аллею тополей, а не по асфальтированной дорожке.

Здесь у общеобразовательной школы номер шестьдесят восемь она всегда вставала за кустами сирени. Зимой они были заснежены и скрывали ее фигуру, ранней осенью и поздней весной покрыты листвой. Сейчас кусты топорщили только тонкие лысые палки и Нине было неуютно.

Она встала за тумбой и еще ниже опустила голову. Вот и звонок.

На улице его не было слышно. Но он звенел во всем существе Нины, отдаваясь от головы к самым кончикам пальцев, дребезжа замирая под ногтями.

И почти сразу же ей стало спокойнее. Страх ее начал постепенно отступать. Дыхание выравнивалось.

Прошло три минуты, четыре… И вот из дверей начали группами, а потом сплошным потоком вываливаться дети. Взгляд Нины прикипел к потертой деревянной двери и застыл на ней.

Выбежала парочка двенадцатилеток с рюкзаками и в расстегнутых куртках. Мальчишки гоготали и лупили друг друга вытянутыми сморщенными грушами тканевых пакетов со второй обувью. И Нина заулыбалась. Рука ее чуть поднялась, замахиваясь. Она почти ощутила в своих пальцах приятную тяжесть веревочной ручки. Ах как это весело — бить приятеля сумкой по спине и уворачиваться, спрыгивая со ступеней.

Мальчишки скрылись за поворотом. На смену им вышли старшеклассники. Этих было много и они казались почти взрослыми. Спелые девицы, высокие мальчики, почти парни. Нина почувствовала кислый привкус страха во рту и сделала шаг назад. Пока они не скрылись за поворотом, она почти не дышала.