Сезон охоты

Накануне отъезда на базу я доложил майору о проведённых мероприятиях по зачистке местности. Он даже слушать не стал, лишь махнул рукой: мол, не грузи меня, лейтенант, этой чепухой.

– Где девочка? – приступил я к самому главному.

– Какая девочка? – Майор, казалось, был искренне удивлён. И, что в свою очередь удивило меня, совершенно трезв.

– Ту, что я оставил вам для присмотра.

Голос у меня внезапно стал хриплым. Наверное, от дурного предчувствия.

– Да-да, что-то припоминаю… Ба, так я ж её в Ханкалу отправил! С оказией. Проезжал тут какой-то штабист, вот я к нему девчушку и пристроил. Они там разберутся, куда её определить.

Я сжал кулаки и вышел, не попрощавшись. Убить был готов мерзавца!

Однако судьбе было угодно свести меня с этим типом в тот день ещё раз. Наши две «коробочки» как раз приготовились к выезду с территории блокпоста, все мои ребята были уже на броне. В этот самый момент из особняка вышел «чех» в полном боевом вооружении, а следом за ним и сам майор. У меня аж челюсть отвисла.

– Держать на прицеле, – тихо скомандовал я своим бойцам. Те тут же ощетинились стволами «калашей». Однако та парочка даже ухом не повела. «Чех» попрощался с майором и преспокойно направился к воротам. Проходя мимо наших «коробочек», он скользнул взглядом по нашей группе – я готов поспорить, что он нас пересчитал! – и скрылся.

Я решительно шагнул к майору. Миротворец хренов! Такой наглости я уже вынести не мог.

– Что это значит, майор? – грубо спросил я. – Как понимать это спектакль?

Он сунул сигарету в рот, не спеша прикурил. Потом пожал плечами.

– Да как хочешь, лейтенант. Я перед тобой отчитываться не обязан. Молод ещё.

Однако, заметив готовых к бою моих бойцов, настроенных весьма решительно, он запел уже другую песню.

– Да ладно тебе, лейтенант. Что за грязные мысли? Это мой осведомитель из местной банды, связник. Передал важные сведения. Человек надёжный, проверенный, мой человек. У меня всё под контролем, понял? Ещё вопросы есть? Нет? Тогда свободен, лейтенант. Не смею больше задерживать. Адью!

Мы поспешили убраться из этого гнилого места, из этого вонючего гадюшника, в котором всё и вся продаётся и покупается. Я был мрачен как никогда, чёрные мысли лезли в голову, хотелось какого-то действия, выброса адреналина, взрыва эмоций, мощной встряски.

А перед мысленным моим взором всё стояла маленькая русская девочка с глазами, полными отчаяния и тоски.

Однообразие обратного пути на базу было прервано появлением гражданского «джипа», который двигался впереди нас тем же курсом. Мы попытались нагнать его, однако он прибавил скорость и попытался уйти от преследования.

– Огонь на поражение! – скомандовал я.

После третьего выстрела цель вынуждена была остановиться, так как снаряд с переднего БТРа, с брони которого я наблюдал за развитием событий, разорвался чуть ли не под колёсами «джипа». Машину подбросило, развернуло в воздухе на триста шестьдесят градусов и шмякнуло в дорожное месиво тремя метрами левее. Из неё выскочили два «чеха» и окрыли по нам огонь из автоматов. Один из них успел сделать выстрел из подствольника, однако его тут же снял мой сержант, Олег Киселёв, прошив очередью из АКМа. Второй попытался скрыться, но завяз в дорожной грязи и был уничтожен взрывом гранаты.

С нашей стороны потерь не было.

Мы осторожно приблизились к бандитской машине. Часть бойцов спешилась.

– Командир, в салоне ещё один «чех»!

– Живой?

– Живее не бывает.

– Волоки его сюда!

– А ну, гад, живо на выход! Я кому сказал!

«Чеха» кое-как выволокли из салона и уронили в грязь. Он скулил от страха, его всего трясло крупной дрожью.

Ребята тем временем осмотрели салон поверженной тачки. Один из бойцов вырвал из приборной панели магнитофон, второй выволок из салона большую сумку со жратвой и сигаретами. Военные трофеи. Имеем право. И пусть кто-нибудь попробует возразить.

Олег Киселёв с силой ткнул чеченца стволом автомата в шею.

– Говори, сука, куда ехали! Из какой банды? Ну!

Но тот только мычал и ещё больше дрожал.

И тут кто-то из бойцов крикнул:

– Товарищ лейтенант, в багажнике кто-то есть!

– Олег, проверь! Только, смотри, аккуратно.

Применив все необходимые меры предосторожности, сержант открыл крышку багажника.

Там была та самая девочка. Руки её были связаны, крохотный ротик заклеен широкой полосой пластыря. На плече была свежая ссадина. Она была жива, более того, она была в сознании и во все глаза, не моргая, смотрела на меня.

Я бросился к ней, подхватил на руки. Кто-то из бойцов снял с её рук и ног верёвки, осторожно отлепил пластырь. Девочка судорожно вздохнула – и вдруг её прорвало.

– Дядя! Дяденька! – запричитала она тоненьким-тоненьким голоском. – Не отдавай меня больше никому!

У меня комок в горле встал. Я не мог выдавить из себя ни слова и лишь крепко прижал девчушку к груди.

– Не отдам…

Мне уже всё было ясно. Эта мразь, этот долбаный оборотень в майорских погонах продал её каким-то местным козлам, продал как какую-нибудь вещь, как… как…

Как и тех бойцов, которых он назвал дезертирами, – осенило меня вдруг.

– Киселёв! – заорал я. – Поворачиваем назад!