Сезон охоты

Меня всего трясло от злости и ненависти. Будь у меня сейчас руки свободны, я бы вцепился в его поганую рожу. Придушил бы прямо сейчас, обоих. – Ага, и получил бы пулю в затылок. Тот самый плюмбум. Нет, так дело не пойдёт. Мне выжить надо, выжить, ясно? Всё, остыл, взял себя в руки. Спокойствие, только спокойствие. Мантра старины Карлсона всегда действовала безотказно, я проверял. Вдох-выдох, вдох-выдох… Так, кажется, понемногу отпускает…

Хасан всё прекрасно слышал. Стоял поодаль и молча наблюдал. В одно мгновение он оказался рядом со мной. Его и без того смуглое лицо ещё более потемнело, глаза яростно горели в чёрных провалах глазных впадин.

– Пастух, отдай его мне, – чуть слышно прошипел он, продолжая сверлить меня взглядом.

Полковник сплюнул и пожал плечами.

– Он твой, Хасан. Моим хлопцам меньше геморрою будет.

– Рыжего пустишь первым, – тут же распорядился чеченец, – а этим займусь я сам. Сценарий тот же, только вместо твоих бездельников мои орлы работать будут. Всё понял?

Полковник кивнул.

– Делай с ним что хочешь, меня этот ублюдок уже достал, – махнул он рукой. – Ещё тогда, в девяносто пятом.

Мы стояли метрах в двадцати от лже-деревни. Там, в этих бревенчатых домиках, мне надлежало держать оборону против чеченских боевиков. Ну не идиотизм?

Вокруг нас, выдерживая расстояние метров в десять, полукольцом стояла разномастная толпа в камуфляже, вся увешанная АКМами, с ухмылками на сытых рожах. Это были старожилы, хозяева полигона, его, так сказать, постоянный контингент. Особняком держался молодняк, очередная партия стажёров, прибывших на полигон для прохождения обучения и повышения квалификации. Кому-то из них предстоит стрелять в рыжего Валерку, бедолагу-бухгалтера, который после приступа небывалой храбрости снова сник и приуныл.

Чуть поодаль стояла группа кавказцев. Их было пятеро, все – в гражданской одежде, без оружия, и походили скорее на мирных рыночных торгашей, чем на профессиональных боевиков. Но у меня глаз был намётан: там, в Чечне, мне не раз приходилось сталкиваться с так называемыми «мирными», днём гостеприимно распахивающими свои жилища «федералам», а ночью безжалостно и методично их вырезавшими. Эти были как раз из таких – я читал это в их глазах.

Именно они будут охотиться на меня. После того, как стажёры разделаются с бухгалтером.

Их было пятеро, плюс Хасан – итого шесть. Будет ли Хасан лично участвовать в экзекуции, это ещё вопрос, но я исходил из наихудшего сценария. Итак, шесть «калашей» против одного «макара». Любопытная арифметика получается. Только простым сложением или вычитанием итог этого противостояния вряд ли можно просчитать. Я криво усмехнулся. Что это за изворот судьбы такой, а? Опять, как и десять лет назад, мне придётся биться с врагом, имя которому «чеченский боевик». Дежавю – так, кажется, называется это явление на диком загнивающем Западе? Но почему-то я спокойно воспринимал этот факт. И даже где-то в глубине души был рад ему: стрелять в наших русских парней, пусть даже и подонков, мне будет сложнее, чем в привычного боевика, для которого всё русское есть символ врага и объект неиссякаемой ненависти.

Впрочем, первым, в кого бы я сейчас с удовольствием разрядил автомат, был, без сомнения, полковник.

29.

– Ты, Валер, главное, не дрейфь, беги что есть мочи. Нырни в какое-нибудь укрытие и затаись. И патроны береги. У тебя их всего восемь будет, а у них, на троих, около полутора сотен. Да и «калаши» их не сравнить с «макаром». Но всё равно, шанс у тебя хоть и мизерный, а есть. Теоретически тебе трёх патронов хватит, чтобы всех троих завалить, а вот практически… Целься лучше, стреляй только наверняка, лучше в упор, в голову: они в «брониках» будут. И не сиди на одном месте, перемещайся, не давай им пристреляться к твоему укрытию. И не забудь ствол с предохранителя снять.

Рыжий судорожно кивал, внимая моим наставлениям, но, кажется, плохо понимал их смысл. Убьют пацана, видит Бог, убьют, а я ничего не мог сделать. Что больше всего меня всегда раздражало, так это бессилие. Неспособность повлиять на развитие ситуации, когда чувствуешь себя связанным по рукам и ногам.

Руки у меня, действительно, были связаны, вернее, скованы наручниками. Но даже если бы они были у меня свободны, я вряд ли бы смог что-либо изменить.

– Готовьте первого! – распорядился полковник.

С Валерки сняли наручники. Полковник достал секундомер.

– У тебя тридцать секунд, парень. Это твоя фора. Потом мои ребята начинают охоту. А дальше сам знаешь…

Рыжий с трудом проглотил комок в горле.

– Может быть, отпустите, а? – жалобно залепетал он. – Ну пожалуйста…

Но полковник уже не слушал его. Он обернулся к остальным и скомандовал:

– Все в укрытие! Минутная готовность.

Всё вокруг пришло в движение. В считанные мгновения наблюдавшие за подготовкой к экзекуции зрители рассредоточились по специально оборудованным для этих целей траншеям, откуда можно было вести наблюдение за всем происходящим.

Зрители заняли места в зрительном зале. Шоу можно было начинать.

Меня тоже попытались было загнать в одну из таких траншей, но я упёрся: