Сезон охоты

Я взбежал по лестнице на чердак, прильнул к окошку. Дал одиночный выстрел по фигурке боевика, который метнулся в просвете между постройками. Промазал, опять… А патронов всё меньше. С десяток наберётся, не больше. Плохи наши дела, похоже, шоу движется к финалу. Интересно, знают они, что нас двое? Наверное, знают. Впрочем, какая разница?

Я осмотрелся. На чердаке одной из соседних построек меня привлекло какое-то движение. Присмотрелся – и выругался. Вот дьявол! Они устанавливают пулемёт, как раз напротив моего окошка. Если они откроют огонь, то разнесут моё укрытие в щепки, а из меня самого решето сделают.

Он был один, этот боевик с пулемётом. Попробовать, что ли, достать его из «калаша»? С такого расстояния вряд ли попаду: слишком далеко. Вот если бы снайперская винтовка, да с нормальной оптикой… Я попытался взять его на мушку, но расстояние, действительно, было слишком велико. Да и темно там, на его чердаке, виден лишь смутный силуэт.

Я продолжал наблюдать за ним. Внезапно «чех» резко взмахнул руками и повалился навзничь.

Пуля всё-таки достала его. Но только не моя.

32.

Я спустился вниз. Сергей вёл огонь из проёма в стене, имитирующего окно.

– Серёга, твоя работа? – крикнул я своему напарнику.

– Что?

– Ты, говорю, «чеха» снял, там, на чердаке?

– Какой чердак, Вань? Мне отсюда кроме ближайшего забора не видать ни хрена.

Вот это новость! Кто же мог стрелять? Причём, стрелял, по всей видимости, снайпер. Я прикинул, откуда могла просматриваться внутренность чердака, на котором скрывался боевик, и пришёл к выводу, что снайпер сидит где-то на дереве, за пределами бетонного периметра.

Уж не Валерка ли рыжий ведёт оттуда прицельный огонь? Да нет, чушь собачья! Из этого бухгалтера снайпер как из меня первая леди страны. Да и как он оказался бы на той стороне?

Кстати, куда он пропал? Ведь следов его мы так и не нашли.

– Нам кто-то помогает, – сказал я задумчиво, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. – Пулемётчика только что завалили.

Он кинул на меня быстрый взгляд и снова прильнул к окну.

– А хрен его знает! Может, ещё кто-нибудь из наших…

– Ты ж говорил, нету больше никого.

– Так ведь мог и ошибиться… А, ч-чёрт!

Сергея с силой отбросило от окна. Он упал на спину, из-под его головы на земляной пол тут же натекла лужа крови. Из шейной артерии короткими толчками забил красный фонтан. Кровь, горячая, дымящаяся, падала ему на лицо, на грудь, заливала глаза, рот, уши. Он захрипел, в глотке его что-то заклокотало, забулькало. Руки беспорядочно шарили по лицу, шее, пытаясь зажать разорванный сосуд.

Я бросился к нему. Жгут! Нужен жгут! Нет, жгутом здесь не поможешь, здесь нужно что-то другое…

– Держись, Серёга! Сейчас… сейчас что-нибудь придумаю.

Сквозь клокотанье, которое издавало его горло, я уловил отдельные слова:

– Брат… прости… всё, что мог… сделал… это правильно… прости… бей их, мразей… бородатых… до последнего…

Он нащупал мою руку, крепко сжал её. Липкая, ещё тёплая кровь этого потерявшегося в жизни русского парня скрепила наше последнее рукопожатие.

Наверху, под самой крышей, разорвалась граната. Опять бьют из гранатомёта, сволочи! На нас посыпались доски, обрывки рубероида, какой-то строительный мусор. Потом крыша рухнула и погребла под обломками тело Сергея, безвестного солдата никому не нужной войны.

Я едва успел отскочить в сторону.

Ну всё, с меня хватит! Сейчас я вам такой фейерверк устрою, мало не покажется! Вынув из-за пояса стопку газет, которые прихватил сегодня утром (как давно это было!), я разодрал их, разбросал по полу, завалил досками, чиркнул зажигалкой и поджёг. Бумага тут же занялась, пламя быстро побежало по сухим доскам, жадные его языки уже лизали брёвна сруба.

Погребальный костёр для российского бойца, с мрачным злорадством подумал я. Помнить будете, суки, до конца дней своих…

Полный отчаянной решимости, я выскочил из дверного проёма – и тут же попал под перекрёстный огонь двух боевиков, которые блокировали выход с двух сторон. Я шарахнулся назад, туда, где пламя уже начинало припекать.

Я оказался в западне. Ну и пусть! Всё равно мне отсюда не выбраться. Лучше сгореть заживо на этом погребальном костре, вместе с моим боевым корешем, чем погибнуть от пули террориста. Я высунул ствол автомата наружу, дал наобум очередь. «Калаш», верно служивший мне всё это время, захлебнулся. Всё, конец спектаклю, патроны кончились, теперь меня можно брать голыми руками. Только голыми не получится, у меня ещё и зубы есть. Если надо, зубами этих тварей рвать буду.

Я отбросил ненужный больше автомат в сторону. И тут в дверном проёме, сквозь пелену дыма, увидел силуэт боевика. Он больше не таился, догадавшись, видимо, что патронов у меня больше нет. Боевик держал автомат на изготовке, но не стрелял и внутрь не заходил. Меня он видеть не мог, поскольку дымовая завеса надёжно скрывала меня от его глаз. Он ждал.

Они хотят взять меня живым! Ну уж нет, тут вы, ребята, просчитались. Живым вам меня не взять. Равно как и мёртвым.