Сгоревшая жизнь

Я заранее насмотрелась ужасов про лечение электрошоком, пытаясь хоть как-то подготовиться к тому, что могу здесь увидеть. Документальные съемки оказались страшнее любой фантазии: бьющиеся в конвульсиях люди, уродливые лица, искаженные адской мукой, сломанные зубы, трещины в позвоночниках. И, как результат, полное перерождение в существо вегетативного вида…

– Хоть кому-то она помогает?

– Ты удивишься, но – да. Реально. Хотя даже доктора не понимают, как это работает, – оглянувшись, Софья понизила голос. – Но некоторые пациенты выписываются совсем нормальными. Вот честно, с виду не отличишь от нас с тобой.

«Я не с вами», – мне уже хотелось рвануть к выходу и убежать подальше от этого жуткого места. А ведь я увидела только одну пациентку! Что же будет, когда…

И тут из палат начали выходить другие. Некоторые женщины были во вполне приличных спортивных костюмах, другие в застиранных домашних халатах, но одежда была единственным, что отличало их друг от друга. Это было настоящее шоу фриков: пустые глаза, пересохшие рты, которые почти все из них монотонно разевали, не произнося ни слова, растопыренные, как пингвиньи крылья, руки… Воздух наполнился шуршанием тапок, которыми они скребли линолеум, слоняясь по коридору, почти прижимаясь к стенам.

– Гуляют, – бесстрастно пояснила Софья. – На улицу им тоже можно, под нашим присмотром. Но сегодня погода адская…

Ей не в новинку было это зрелище, ее оно не ужасало. Я же еле сдерживалась, чтобы не завопить: «Да что с вами сделали?! Очнитесь! Неужели вы пережили больше, чем я, чтобы уйти в депрессию с головой?»

– У них всего лишь депрессия?

– Была, – подтвердила медсестра. – Теперь нет.

– Но они… Станут снова нормальными?

Она удивилась:

– А что с ними не так? Они больше ни на что не жалуются – это главное.

– Это главное?

Остановившись, Софья посмотрела на меня так пристально, что я очнулась: «Что я несу?!»

– Слушай, малышка, может, психиатрия – не твое? Ты подумай десять раз! Больно ты слабонервная…

Это я-то?!

– Может быть, – пробормотала я, сообразив, что это хороший повод смыться отсюда, когда я узнаю то, за чем пришла. Если узнаю…

Но Софья неожиданно погладила мою щеку согнутым пальцем:

– А может, и ничего. Привыкнешь. Я тоже вначале в шоке была… А теперь вообще без проблем! Выйди во двор, подыши. Полегчает… А то прям побледнела.

Она показала мне служебную лестницу, по которой я сбежала вниз к выходу, предназначенному только для своих. Софья дала мне ключ. Возле двери, как она и обещала, висел пуховик общего пользования. В другом случае я ни за что не надела бы его, но сейчас выбирать не приходилось – мне не терпелось вырваться на воздух… Кажется, я и в самом деле в любой момент могла лишиться сознания.

Днем больничный сад выглядел иначе, но был так же наполнен ароматом грусти… и яблок. Задрав голову, я увидела, что деревья просто усыпаны ими, а потом обнаружила: из-под сухих листьев под ногами тоже выглядывали красные и зеленые круглые бока. Я подумала, что надо набрать немного, когда отправлюсь домой… Нет ничего лучше, чем похрустеть сочным яблоком, сидя в кресле с новой книгой! Меня ждет целая стопка еще не читанных: чтобы не сойти с ума в пустой квартире, я накупила их про запас.

– Лучше всего от одиночества спасает детский смех, – как-то поделился Артур. И печально добавил: – Но ни тебе, ни мне этот вариант не подходит.

– Прямо сейчас – нет, – согласилась я. – Но когда-нибудь я обязательно рожу сына.

Он не особенно удивился, просто уточнил:

– Именно сына?

И когда я уверенно кивнула, заметил:

– Любая женщина мечтает о сыне. А потом рождается девочка, и мать надышаться на нее не может. Кудряшки, бантики, платьишки…

– Я сама не особо люблю платья.

– Сама – это другое дело.

Не знаю, может, он был прав, но я видела рядом с собой такого же беленького мальчика с пушистыми волосишками и умными глазками. Тоска по нему уже проснулась во мне… Мы собирали бы с ним крепости из лего и катали машинки – разве это не веселее, чем укладывать спать Барби? Я представляла, как он несется мне навстречу на маленьком самокате и улыбается во весь рот, потому что счастлив меня видеть. Ведь сын полюбил бы меня? Я же не самый ужасный человек на свете… Хоть иногда и пускаюсь на обман, вот как сейчас.

Из других дверей корпуса в сад начали выходить наши больные, тепло укутанные, неуклюжие, как детсадовцы младшей группы. Чтобы не смущать их – хотя вряд ли кто-то меня уже запомнил! – я повернула за угол и вдруг увидела голубей. Их были десятки! Сбившись плотным жгутом, они сидели на провисших толстых проводах, на ветках деревьев, на столбах… То и дело некоторые из них взлетали, и остальные энергично сдвигались, заполняя освободившееся место. А те, непоседы, уже опускались поодаль и успокаивались. Зачем они совершали такой маневр? И чего ждали?

Не знаю, почему я решила, будто они чего-то ждут, но ощущение такое возникло.

– Они всегда прилетают в это время…