Сгоревшая жизнь

Он поманил пальцем:

– Посмотри на все фотографии Шалимовой до этого пустого места. Заметил?

– Что? – Никита беспомощно бегал взглядом по снимкам.

– Перстень. С рубином.

– Но его нет… Никакого перстня.

– Вот именно! А теперь смотри сюда. – Артур перевернул толстую страницу.

У Никиты вырвалось восторженное:

– Появился!

– В какой момент?

– В тот самый, который на том снимке, – прошептал Ивашин завороженно.

Закрыв альбом, Логов заключил:

– По крайней мере, вероятность этого очень велика. Ты обратил внимание, что сначала она носила перстень на среднем пальце, потом он переместился на мизинец.

– Потолстела?

– А ведь красивая девочка была… Ты прав: в такую вполне мог влюбиться даже криминальный авторитет. Но что-то пошло не так… Точнее, все. Помоги-ка…

Они осторожно упаковали альбом в пакет, и Артур вручил его помощнику. Разве не его обязанность таскать за боссом поклажу? Его самого развеселила эта мысль, но Никиту ничуть не смутила роль носильщика. Зажав альбом под мышкой, он бодро проследовал за Логовым по квартире, заглядывая во все шкафчики.

Отбросив церемонии, Артур запускал руки в ящики, ворошил белье, проверял карманы и штопаные колготки. На всем, что они осмотрели, лежала печать унылой, однообразной жизни, в которой не было места романтическим историям – эту версию Логов отмел сразу. Если у женщины имеется любовник, то и красивое белье найдется… Здесь его не оказалось. На трупе тоже.

«Для чего эта бедная женщина жила на этом свете? – задумался Артур уже по дороге в комитет. – Можно оправдать ее существование помощью больным людям… Но кто-то зверски убил ее… Бывший пациент? Значит, было за что… Коллега? Но она была обычной санитаркой… За этим может стоять шантаж. Сколько там она получала? Могла вымогать у кого-то деньги на пару с Кузьмичевой. Что такого страшного они могли узнать про кого-то? Или все же сами сотворили нечто такое, что заслужили смерть?»

Никита послушно молчал, пока он перебирал в уме варианты. Почему-то сейчас не хотелось проговаривать вслух, хотя такой способ действительно помогал – Шерлок и то им пользовался. В озвученной версии можно услышать полутона, неразличимые в мысленном монологе. Но Артуру лень было произнести хоть слово… Он и сам не ожидал, что картина одинокой жизни так подавит его – внезапно представилось, каким сам станет лет через пятнадцать…

* * *

Уговорить себя не трястись от страха не удалось… Как ни твердила я мысленно, что в любой момент, если меня разоблачат, могу сбежать из больницы и Артур не станет сердиться, но руки у меня предательски дрожали. И казалось, вокруг пахнет смертью… А ведь здесь была не хирургия, и даже запаха крови присутствовать не могло.

Может, этот противный душок источал мой страх? Мое сбивающееся с ритма сердчишко? Чуяла ли его Людмила Петровна, которая отвела меня в ординаторскую и представила докторам? Они уловили этот запах? Или их скептические взгляды, проползшие по всему моему щуплому телу, родились сами по себе?

В сестринской на меня смотрели добрее. С уже знакомым выражением: «Ой, куда ей… Ручки как прутики!» И это слегка успокоило: хоть у кого-то я не вызывала отвращения…

«Артур сказал: веточки, – вспомнилось мне, и я почувствовала себя бодрее. – Это звучит лучше. Приятнее».

– За что ж тебя пацанским именем назвали?

Я обернулась и сразу вспомнила эту медсестру: Софья Каткова. На допросе она разглядывала Артура так плотоядно, что я сразу ее невзлюбила. У нее были короткие рыжие волосы и прозрачные зеленые глаза, подведенные коричневым карандашом. Про себя я назвала ее Патрикеевной – к такой только попади на кончик носа, тут же сожрет. Артур и песенку допеть не успеет… Правда, он, слава богу, не такой лох, как маленький Колобок, и не кусок теста. Может, и выживет.

– Александра – царское имя, – возразила я, еле сдерживаясь, чтобы не послать ее.

Патрикеевна ухмыльнулась:

– Правда, что ли? И кто это у нас был Александрой? Екатерину помню.

«Потому что ты – бестолочь!» – донесся из недавнего прошлого голос нашего историка, который не выносил подобных пробелов в знаниях.

– Последняя русская царица Александра Федоровна, – отчеканила я, глядя в ее изумрудные глаза. Красивые на самом деле…

Ее брови беспомощно изогнулись – она пыталась вспомнить. Пришлось подсказать:

– Жена Николая Второго.

– А, – откликнулась Софья безразлично. – Ой, ну кто ее помнит?!

– Все, кто окончил хотя бы школу… А ее полная тезка была женой царя Николая Первого.

– О боже…

Меня так и распирало, потому что ей явно стало досадно:

– Была еще римская царица Александра, причисленная к лику святых.

– За что это?

– Приняла мученическую смерть, но не отреклась от христианской веры.

– Охренеть, – заключила Софья. – Урок истории окончен. Иди унитазы почисти.

Я помотала головой:

– Это не входит в мои обязанности. Людмила Петровна взяла меня в помощь медперсоналу во время процедур. А мытьем и чисткой унитазов будет заниматься другой человек.

Ее выразительный крупный рот презрительно искривился:

– И кто же это?