Сговор остолопов

Что же произошло с Партией Божественного Права? У меня уже было несколько человек, готовых в нее вступить. Я не уверена, что они согласятся на это дело с содомитами, хотя, насколько я вижу, можно использовать партию содомитов, чтобы отвлечь маргинально сгруппировавшихся фашистов. Возможно, тогда нам удастся расколоть правое крыло. Но я по-прежнему не считаю эту идею удачной. Предположим, захотят вступить не-содомиты, а мы им откажем. Нас обвинят в предвзятости, и весь наш замысел провалится. Моя лекция, боюсь, не совсем удалась. Нет, прошла-то она нормально – пролетела прямо над головами у слушателей. В публику затесались двое-трое людей среднего возраста, которые пытались сбить меня с толку весьма язвительными замечаниями, но парочка моих друзей из группы групповой терапии бросили их враждебности вызов своей враждебностью и в конце концов изгнали этих реакционеров из аудитории. Как я и подозревала, я оказалась чуть-чуть слишком продвинутой для местечковой публики. Онга так и не появился, вот гнида. По мне так пусть его хоть назад в Африку отправляют. Я в самом деле считала, что у этого парня хоть что-то за душой есть. Теперь мне очевидно – политически он весьма апатичен. А ведь обещал, что придет, подонок. Игнациус, этот содомитский план совсем не кажется мне реальным. Помимо этого, я вижу в нем лишь опасную манифестацию твоего ухудшающегося душевного здоровья. Прямо не знаю, как я смогу рассказать своей группе групповой терапии об этом зловещем повороте событий – сколь бы предсказуемым он ни казался. Вся группа по-настоящему за тебя болела. Некоторые даже идентифицируются с тобой. Если сорвешься ты, сорвутся и они. Мне требуется твой немедленный ответ. Пожалуйста, позвони за мой счет в любое время после 6 вечера. Я очень, очень волнуюсь.

М. Минкофф

– Она тотально сбита с толку, – довольно произнес Игнациус. – Подождем, пока она узнает о моей апокалиптической встрече с мисс О’Хара.

– Игнациус, что ты там получил?

– Депешу от распутницы Мирны.

– Чего этой девчоночке надо?

– Она угрожает самоубийством, если я не дам клятву, что мое сердце принадлежит ей и только ей.

– Ай, какой ужас. Вот спорить же ж готова, ты ей, бедняжечке, столько врак наплел. Я ж тебя знаю, Игнациус.

Из-за двери доносились звуки одевания: об пол лязгнуло что-то похожее на кусок металла.

– Куда ты собрался? – осведомилась миссис Райлли у облупленной краски.

– Я вас умоляю, мамаша, – ответил ей бассо-профундо. – Я в значительной степени спешу. Прекратите мне досаждать, пожалуйста.

– Со всеми деньгами, что ты приносишь, мог бы и дома целыми днями сидеть, – заорала двери миссис Райлли. – Как же я долг этому человеку оплачу?

– Мне бы хотелось, чтобы вы оставили меня в покое. Я сегодня выступаю на политическом митинге и должен привести в порядок свои мысли.

– На политицком митинге? Игнациус! Ай, как чудесненько! Может, ты хоть в политике хорошо добьешься. У тебя ж такой прекрасный голос. В каком клубе, Туся? У «Демократов Города Полумесяца»? У «Старых Регуляров»?

– Боюсь, что партия в настоящий момент секретна.

– Что ж это за партия, коли она секретная? – с подозрением осведомилась миссис Райлли. – Ты что, с кучей комунястов разговаривать будешь?

– Хо-хмм.