Сговор остолопов

– Ох, только не это! – вздохнула миссис Леви и обрушилась на супруга: – Так ты, значит, одного человека уволил, я правильно поняла? А что это за Глория тогда? Единственный человек относится к мисс Трикси по-людски. Единственный человек – ее друг. Ты это понимаешь? Тебе до этого хоть дело есть? О, нет. Для тебя «Штаны Леви» могут хоть на Марс улететь. Ты просто приезжаешь с ипподрома и вышибаешь эту Глорию вон.

– Глорию? – переспросил мистер Леви. – Не увольнял я никакую Глорию!

– Нет, увольнял, – пропищала мисс Трикси. – Я своими глазами видела. Бедненькая Глория добрейшая душа была. Я помню – Глория мне носки подарила и накормила мясным рулетом.

– Носки и мясной рулет? – Мистер Леви аж присвистнул. – Ох, ничего себе.

– Вот именно! – крикнула миссис Леви. – Насмехайся над презренным созданием. Только не рассказывай мне, что еще ты натворил в «Штанах Леви». Я этого не вынесу. Я не стану говорить девочкам о Глории. Они не поверят в такое бессердечие. Они чересчур невинны.

– Да – только попробуй им об этом рассказать, – разозлился мистер Леви. – Услышу еще одну такую глупость – и окажешься на пляже в Сан-Хуане со своей матерью. Будете веселиться, купаться в море и танцевать до одури.

– Ты мне угрожаешь?

– А ну-ка тихо! – еще громче прорычала мисс Трикси. – Я хочу обратно в «Штаны Леви» сию же минуту.

– Вот видишь? – спросила миссис Леви супруга. – Слышишь, как она стремится к работе? И ты хочешь сокрушить ее, отправив на пенсию. Гас, прошу тебя. Одумайся. Ты плохо кончишь.

Мисс Трикси потянулась за пакетом с лоскутами, который приволокла с собой вместо багажа.

– Ладно, мисс Трикси, – произнес мистер Леви так, будто подзывал кошку. – Пойдемте-ка в машину, а?

– Слава богу, – вздохнула мисс Трикси.

– Убери от нее свои лапы! – завизжала миссис Леви.

– Я еще даже со стула не встал, – ответил супруг.

Миссис Леви толкнула мисс Трикси обратно на кушетку и сказала:

– А ну сидите тут. Вам нужна помощь.

– Только не ваша, – просипела мисс Трикси. – Дайте мне встать.

– Дай ей встать.

– Я тебя умоляю. – Миссис Леви предостерегающе воздела руку, пухлую и окольцованную. – Не беспокойся за это всеми забытое существо, которое я взяла под свое крыло. И обо мне тоже не беспокойся. Забудь о своих крохотных дочурках. Садись в спортивную машину и поезжай. Сегодня начинается регата. Видишь? Из венецианского окна, которое я здесь установила на деньги, заработанные поˊтом твоего отца, видны мачты.

– Я с вами еще посчитаюсь, – рычала с кушетки мисс Трикси. – Погодите. Дождетесь у меня.

Она попыталась подняться, но миссис Леви придавила ее к желтому нейлону.

II

Насморк его только усугубился, а после каждого приступа кашля, обжигавшего горло и грудь, в легких смутно саднило еще несколько минут. Патрульный Манкузо стер с губ слюну и попробовал отхаркнуть слизь. Однажды днем его так прихватило клаустрофобией, что он чуть сознание в кабинке не потерял. Теперь, казалось, он готов лишиться чувств от головокружения, вызванного простудой. Он прислонился головой к перегородке и прикрыл глаза. По векам изнутри проплывали красные и синие облака. Нужно срочно схватить какого-нибудь субчика и уматывать из этой уборной, иначе лихорадка свалит его так, что сержанту придется каждый день на руках носить его в эту уборную и обратно. Он всегда надеялся на почести за службу, но что почетного в карачуне от пневмонии в сортире автостанции? Даже родня будет над ним смеяться. Что его детишки скажут одноклассникам?

Патрульный Манкузо посмотрел на кафельный пол. Плитки расплывались перед глазами. Его охватила паника. Он прищурился: дымка оказалась влагой, серой пленкой, оседавшей на всех поверхностях уборной. Он снова взглянул на раскрытое «Утешение философией», лежавшее на коленях, и перевернул вялую влажную страницу. Книга повергала его в уныние. Парня, который ее написал, скоро замучает король. Так говорилось в предисловии. Все время, сочиняя эту штуку, он знал: все кончится тем, что ему в голову загонят какую-нибудь дрянь. Патрульному Манкузо было жалко парня, и он чувствовал себя обязанным прочесть все, что парень написал. Пока он осилил лишь двадцать страниц, и оставалось непонятно: этот Боэций что – шулер какой-то? Постоянно твердил про судьбу, шансы и колесо удачи. Как бы там ни было, от таких книжек бодрее на жизнь смотреть не станешь.

Через несколько фраз мысли патрульного Манкузо начали блуждать. Он выглянул в щелочку дверцы, которую всегда оставлял приоткрытой на дюйм-другой, чтобы видеть кто пользуется писсуарами, уборными и ящичком с бумажными полотенцами. Возле кабинок стоял тот самый мальчишка, которого Манкузо видел здесь чуть ли не каждый день. Патрульный наблюдал, как модные сапоги перемещаются взад-вперед от кабинок к ящичку. Потом мальчишка прислонился к кабинке и начал что-то рисовать себе на запястьях шариковой ручкой. Тут дело нечисто, решил патрульный Манкузо.

Он распахнул дверцу и, направляясь к пареньку и подавляя кашель, обратился как можно дружелюбнее:

– А ждо эдо ды дам да дуге бижежж, бдиядель?