Сговор остолопов

V

Симпатичная девушка с надеждой улыбнулась доктору Тальку и выдохнула:

– Я обожаю ваш курс. В смысле – он шикарный.

– О, ну что же, – в полном восторге ответил доктор Тальк. – Это очень любезно с вашей стороны. Боюсь, что курс, правда, несколько, общ…

– Ваш подход к истории так жизнен, так современен, так освежающе неортодоксален.

– Я действительно полагаю, что нам следует отбросить некоторые устаревшие формы и подходы. – Голос Талька звучал важно и педантично. Следует ли ему пригласить это очаровательное существо выпить? – История, в конце концов, – вещь эволюционная.

– Я знаю, – ответила девушка, распахивая глаза так широко, что Тальк на миг-другой беззаветно потерялся в их синеве.

– Мое единственное желание – заинтересовать своих студентов. Давайте взглянем правде в глаза. Средний студент не интересуется историей кельтской Британии. Я, собственно говоря, – тоже. Именно поэтому, хоть я и признаю это сам, на своих занятиях мне всегда удается ощутить какое-то взаимопонимание.

– Я знаю. – Потянувшись за сумочкой, девушка изящно задела дорогой твидовый рукав Талька. Тальк затрепетал от ее прикосновения. Вот таким девушкам следует учиться в колледжах, а не подобным той кошмарной девке Минкофф, грубой и неопрятной, которую рядом с деканатом чуть было не изнасиловал уборщик. От одного воспоминания о мисс Минкофф Тальк содрогнулся. В классе она оскорбляла и чернила его при любой возможности, бросая ему вызов за вызовом, да еще и подначивала чудовище Райлли присоединиться к нападкам. Эту парочку он никогда не забудет; и никто на факультете не забудет их никогда. Два гунна, обрушившиеся на Рим. Уж не поженились ли они, праздно подумал доктор Тальк. Определенно друг друга стоили. Возможно, оба сбежали на Кубу. – Некоторые исторические персонажи такие скучные.

– И не говорите, – согласился Тальк, готовый участвовать в любых кампаниях против фигур английской истории, столько лет отравлявших его существование. Головная боль начиналась уже от необходимости помнить их всех. Он помедлил, закуривая «Бенсон-и-Хеджес» и вычищая из горла скопившуюся там мокроту английской истории. – Все они совершили множество глупых ошибок.

– Я знаю. – Девушка посмотрелась в свое компактное зеркальце. Затем взгляд ее стал жестче, а голос – капризнее. – Но я не хочу тратить ваше время на эту историческую болтовню. Мне хотелось узнать, что стало с моим докладом, который я сдала два месяца назад. В смысле, можно получить представление о том, какую оценку мне поставят за этот курс?

– О, да, – туманно ответствовал доктор Тальк. Пузырь его надежды лопнул. Под разными личинами все студенты одинаковы. Милая девушка превратилась в стальноглазую предпринимательницу, проверяющую и наращивающую прибыли своих оценок. – Так вы доклад свой уже сдали, нет?

– Совершенно определенно сдала. Он был в желтой папке.

– Посмотрим, не затерялся ли он. – Доктор Тальк поднялся и начал шарить в грудах древних курсовых работ, докладов и экзаменационных листков на книжном шкафу. Когда он переставлял стопки с места на место, из одной папки выскользнул и спланировал на пол сложенный самолетиком старый лист разлинованной блокнотной бумаги. Тальк не заметил его, а между тем в его открытую оконную фрамугу в один из семестров несколько лет назад таких влетало множество. Когда самолетик приземлился, девушка подняла его и, обнаружив на пожелтевшей бумаге какие-то надписи, развернула.

Тальк: Ты признан виновным в развращении и растлении молодежи. Я постановляю, что тебя следует подвесить за твои недоразвитые тестикулы, пока не наступит смерть.

ЗОРРО.

Девушка еще раз перечитала строчки, написанные красным карандашом, и, пользуясь тем, что Тальк не успел завершить археологических раскопок на книжном шкафу, открыла сумочку, уронила в нее самолетик и щелкнула замком.

Десять

I

Гас Леви был хорошим парнем. И своим в доску притом. По всей стране у него имелись друзья – антрепренеры, импресарио, тренеры и управляющие. На любой спортивной арене, на любом стадионе или ипподроме Гас Леви мог рассчитывать на тех, кто там терся. Он знал владельцев, билетеров и игроков. Каждое Рождество он даже получал открыточку от одного торговца орешками, работавшего на автостоянке через дорогу от «Мемориального стадиона» в Балтиморе. Все очень любили Гаса Леви.