Сгущая краски (СИ)

Айзава смотрит на неё с до тупого правдивой помесью интереса и беспокойства, медленно потягивая наспех сготовленный ею кофе и привалившись поясницей к рабочему столу, который пребывает в запустении. На языке привкус зёрен сильно горчит – настроение для хорошего напитка у Суо было явно не то – однако Шота молча выпивает по небольшому глотку, ощущая почти мазохистское удовольствие от вязкого привкуса во рту.

Нико неприкрыто игнорирует его взгляд: изящно подцепляет двумя пальцами сигарету и делает неглубокую затяжку, тут же отворачиваясь в сторону, чтобы выпустить изо рта тугую струю дыма в сторону улицы.

– Они хотели что-то конкретное? – герой с непонятной Суо опаской отставляет кружку в сторону, на всякий случай ещё и отодвигая от себя подальше.

– Только чтобы я их выслушала, – отвечает она и тянет губы в сардонической, елейной усмешке, напитанной до отказа кислотой. – Я не смогла, – за которой следует самокритичный смешок. – Напала сразу же.

И в итоге не только дала им обоим уйти, но и позволила квартиру к херам перевернуть, да и сама пострадала.

– Идиотка, – коротко констатирует Айзава и разочарованно возводит глаза к потолку: даже если для неё это своего рода травма, то для него – упущенный шанс. Ускользнувшие сквозь пальцы крупицы информации – песка.

Нико смеётся – беззлобно так – и кивает согласно. Ничуть, впрочем, не жалея. Лишние три минуты в компании этих мудаков окончательно лишили бы её рассудка. Даром, что Шота этого не поймёт, потому что не узнает.

Девушка вялым щелчком большого пальца даёт трубочке в руке небольшую встряску, лишая её обожжённого, тлеющего рыжими искрами, хрупкого скелета.

– Мне достаточно того факта, что оба они – часть вашей именитой Лиги Злодеев.

И давится, сгибаясь пополам от сухого, негромкого кашля, удивляясь тому, насколько это неожиданно. Ненавистные слова встают нерушимой стеной поперёк глотки, превращая дыхание в надрывные хрипы. Недокуренная даже до половины сигарета падает из окна, исчезая дымящимся следом где-то внизу, среди сотни серых пятен-прохожих.

– Повтори, что ты сейчас сказала? – Шота как будто видит впервые этот её некрасивый, полный гротескного уродства оскал.

– Вам в направлении Лиги Злодеев копать нужно, – невозмутимый повтор почти сбивает его с толку. – Это всё, что я знаю. Не думайте, что есть что-то больше этого.

Нико на самом деле желает смеяться совсем иначе – по-злобному, ядовито, несдержанно и громко. Однако вместо этого выходит что-то отчаянное, горчащее и одновременно разъедающе-кислое, с привкусом слов «я знала, что всё этим закончится».

Она и вправду знала. Поняла в тот самый момент, когда увидела свою семью, сосредоточенную в одном человеке, опускающуюся на самое дно. В ту самую секунду, что заметила улыбки и жадные до денег взгляды, провожавшие это падение сверху-вниз.

Только знание не дало ничего.

– Не хочу иметь с этим дел. Правда не хочу, – хватается за подоконник и опирается на него, с жалостью наблюдая долгий полёт своей последней возможности расслабить зависимый организм.

Слишком много дерьмовых спектаклей в одном и том же жанре для одного человека.

– Как будто тебя кто-то спросит, – в голосе про сквозит нечто издевательское, от чего кажется, словно он насмехается над ней.

Хотя обоим известно, что в этих обстоятельствах катастрофически мало моментов, над которыми в действительности стоит посмеяться. Почти ничего, способного развеселить – лишь вызвать бестолковую ухмылку, наполненную пустыми эмоциями без назначения или смысла.

Шота не открывает на что-то глаза и не учит сейчас – он лишь озвучивает вслух то, что Суо знает наверняка.

Но и легче от осознания не становится: боль по-прежнему грубо вскрывает грудную клетку проржавевшей заточкой, разрывая до мясных лохмотьев мягкую плоть и разрубая в костяные щепки хрупкие рёбра.

– И то верно, – покорно соглашается Нико, совсем не радуясь такому заключению.

Она какое-то время косит взгляд в сторону своей кружки с остывшим кофе, оставшимся абсолютно нетронутым, и тянет пальцы к керамической ручке, надеясь перебить выросшую неоднократно нервозность, хотя бы холодным напитком.

Гадкий вкус заполняет рот невыносимой горечью, от которой хочется сплюнуть.

– Вы бы хоть сказали, что кофе не удался, – Нико душит в себе это желание, через силу глотая то, что оставляет за собой мерзкое послевкусие, и утирает подушечкой безымянного пальца укатившуюся с губы каплю, тут же обтирая руку о голое бедро.

Странно это, наверное – вести себя так естественно после того, как целую ночь целомудренно спали в обнимку, а затем бодро встречали рассвет за чаем и совместным обсуждением бытовых мелочей, пока Айзава разбирался с оставшимися рабочими документами.

Будто так и должно всё быть устроено между ними.

– Приготовь новый, что ли, – мужчина нерасторопно и, как теперь видит это Суо, неловко ведёт рукой от затылка до шеи и обратно, ероша спутанные волосы.

Она в ответ улыбается слегка посиневшими от прохлады губами, передёргивает озябшими плечами и кивает – радостно отчего-то.

Так, словно ничуть и не нарушен привычный порядок вещей.