Сгущая краски (СИ)

Шота и раньше не мог похвастаться умиротворённой жизнью, но с приходом нового учебного года лютый пиздец, которым покрылись их будни, будто толстенным слоем корост, по его мнению вылезал за рамки всех допустимых и даже недопустимых переделов.

И продолжает это делать, с каждым днём лишь набирая обороты: вызывая бессонницу, нервное подёргивание лицевых мышц, добавляя работы, забот, разбирательств и хуеву тучу дел, с которыми желательно разделаться до наступления преждевременной седины, смерти от инсульта или передозировки кофеина.

Появление Нико посреди этого эпилептического кошмара похоже одновременно и на удар кнутом, и на пряник. Потому что с одной стороны её существование сплошь и рядом окутано ебучими загадками, а с другой…

– С возвращением, учитель.

С другой она придаёт особый шарм и, как бы мерзостно-сладко ни звучали эти приторные слова, делает жизнь чуть проще.

Просто потому что есть: существует на расстоянии вытянутой руки – тёплая, живая и уже какая-то совсем близкая.

– … Завязывай с этим. Я тебе уже два года, как не учитель.

Айзава на удивление расслабленным жестом пальцами зачёсывает волосы назад, растягивает ворот из приторно пахнущих одновременно железом и тканью лент, и скидывает с плеч куртку, хотя лень со вкусом поглощает ему остатки сил, попутно мелькая перед глазами агитационными плакатами с пламенным призывом упасть лицом в подушку и заснуть, не снимая при этом даже ботинок.

– Тяжело избавляться от старых привычек, – Нико невинно вскидывает тонкие светлые брови и плавно скользит вглубь комнаты, фривольно падая в рабочее кресло, чтобы в следующую секунду скривить губы в приступе болезненного укола. – Обещаю исправиться. – Она машинально трёт сбитые костяшки на левой ладони, что даже со стороны выглядит так, словно перманентная боль выжигает ей кожу и вгрызается в травмированные суставы: здесь даже диплом врача не нужен, чтобы понять – до полного восстановления в использовании квирка Суо ограничена. – Что-то случилось?

Смотрит так душераздирающе и искренне, с невыносимо-неподдельным интересом, что Шота про себя вдруг отмечает дикое, раздирающее грудную клетку и горло желание открыто сказать:

Это всё ты.

Ты, блять, в жизни случилась.

Ты, которая в себе сочетает абсолютно несовместимые вещи, умудряясь быть одновременно лживой, насквозь пропитанной фальшью, и наивной, правдивой до такой степени, что любой может пристыженно опускать взгляд в пол и никогда не поднимать больше головы, сравнивая себя и тебя.

– Ничего из ряда вон выходящего.

Кроме того, что грёбаная проницательность, связи, и коммуникативные навыки Незу порой не только сражают наповал, но и нахер сносят под корень всю нервную систему, и без того убитую годами круглосуточного поглощения сублимированного кофе, да недостатком сна и здоровой еды в организме.

А так и впрямь – ничего, что стоит пристального внимания и уж тем более какой-либо формы тревоги.

Нико сомнительно поглядывает на него, явно не одобряя и не доверяя подобной секретности, однако Айзаве и впрямь нечего сказать ей. Вернее, у него него в запасе нет и грамма той информации, которая одновременно удовлетворит интерес девушки и не вызовет подозрений в том, что он пытается что-то там раскапывать о её семье, строить догадки, конструктивные логические цепочки, опираясь на эти знания, и делать нужные выводы, чтобы разобраться с тем, о чём так усиленно просит Мадам.

– Не пытайся… – расстроенная мнимым недоверием, Суо хмурится и прижимает к животу обеими руками подушку, наверное, надеясь спрятать в ней нахлынувшую горечь, не способную удержаться в рамках спокойного выражения лица. – … разрешить всё в одиночку, окей? Вы все такие – сперва пытаетесь разобраться сами, а потом дохнете неизвестно где и от чего. Не смотри так, я же не полная дура, несмотря на то, что старшая школа осталась незаконченной. Опыт в этом дерьме у меня побогаче, чем у тебя, учи… – спотыкается о собственные слова и правит саму себя: – Шота-сан.

Трепещущей, вибрирующей и ноющей пульсацией разносится по телу его имя, произнесённое её искусанными, влажными губами и мелко дрожащим голосом, переполненным теплотой звучания.

Он не сомневается ни капли, что она уже проходила через то, о чём говорит и на что намекает. Возможно не единожды. Возможно гораздо серьёзнее, чем можно представить.

– Я ненавижу тех лжецов и лицемеров, которые заботятся об окружающих во вред себе, – Нико выглядит и говорит так, словно знает об этом всё «от» и «до». – Ну, знаете такой лирический гнилой базар для тех, кто считает, что злодеи в нашем мире грабят банки и строят козни героям: не держать в себе боль и не пытаться в одиночку нести на своих плечах тяготы или самостоятельно разрешить какие-то трудности, – и Шота верит безоговорочно в то, что ей действительно пришлось столкнуться с самыми ужасными последствиями. – Эти советы настоящий мусор, когда ты жертвуешь своим здоровьем ради человека, к которому что-то испытываешь. Прежде чем класть самого себя на жертвенный алтарь, спроси – поможет ли это. Сделает ли лучше.