Шабашник

Сергей проснулся в семь сорок пять – ровно в то время, когда он, совершенно не выспавшийся, обычно приходил на работу, но теперь, в его единственный выходной, голова была поразительно ясной, как будто получила ровно ту дозу сна, которая ей и требовалась – ни больше, до ватной вялости и мягкотелой апатичности, но и не меньше, когда каждое действие даётся только после преодоления внутреннего протеста, разгона нутряной манифестации и подавления душевного несанкционированного митинга самыми решительными методами.

Но свежей и бодрой была только голова, а управляемое этой головой тело изнывало от усталости. Это тело могло, но совершенно не желало шевельнуть ни единым своим органом или субъектом и, чтобы просто перевернуться на другой бок, исполнительной власти на местах пришлось затратить немало сил, внушительных ресурсов и убедительных аргументов. Но когда весь измождённый организм Сергея перевернулся своими надзорными органами к окну, то приуныла и бодрая голова – день был асфальтово-серым, промозглым, обещал дождь, сырость и слякоть. Грязной охрой сквозь расходящуюся мгу смотрелись деревья.

«И как ты теперь на Бородинское поле поедешь, что хорошего там увидишь?» – насмешливо спросил оппозиционный политический обозреватель. «Ну, вот увидишь поле, где битва была мирового значения. Конечно, это сакральное место силы и славы русского оружия. Разумеется, там произошло одно из ключевых событий истории Отечества, но тебе-то от этого легче станет, когда с простудой свалишься и никто тебе больничного не оплатит? Поэтому сиди-ка ты лучше на шконке да чаи гоняй – целее будешь, а на поле это съездишь в следующий выходной».

«В следующий выходной погода может быть ещё хуже. Что тогда?» – Сергей попытался возразить своей вовсе не жаждущей зрелищ интеллектуальной элите.

«Ну, если и там погода будет плохая, то со смартфона поглядишь – на проезде деньги сэкономишь, так ещё лучше даже. Вот», – обрезал обозреватель и закончил трансляцию.

Казалось, что эти доводы очень даже резонны, но потом вернуться домой и сказать, что два месяца сидел в трёх станциях от Бородино и не нашёл времени туда заглянуть? До конца вахты оставалась две недели, значит ещё будет только один выходной на экскурсию. Но там погода может быть ещё хуже или реально может свалить простуда и точно будет не до поездок.

Собравшись с силами, Сергей сел на кровати, дотянулся до стоявшего на тумбочке чайника, нажал на кнопку. Пока тот закипал, он пристально вглядывался в окно, стараясь рассмотреть хоть какой-то признак улучшения погоды, хоть один просвет в тучах, хотя бы призрак надежды. Безрезультатно. Однако аналитический отдел сообщил, что в окне он видит только малый кусок неба, поэтому для понимания всей картины пришлось натянуть штаны и с чашкой горячего и душистого чая с чабрецом смело шагнуть в прохладу октябрьского крыльца. Хотя с чаем и в штанах он чувствовал себя намного комфортнее, но теперь уже полностью обозримое волглое и серое небо уверенности в целесообразности вояжа не внушало.

Сергей сел на скамейку, посмотрел в урну, набитую до отвала окурками и пожалел, что из соображений экономии бросил курить две недели назад. Один из окурков был выкурен меньше, чем наполовину и манил к себе, но – нет, сигарет нет и не будет минимум до конца вахты. Над лесом с востока на запад пролетела какая-то большая чёрная птица. Проследив за её полётом, Сергей вздохнул и пошёл обратно в свою комнату, где уже было лёг на диван и стал думать, что бы такого почитать, когда победившая волна народного возмущения организованно захватила все площади, мосты и телеграфы. Харизматичный лидер общественного мнения уверял, что уж не какие-то стахановские производственные подвиги Сергей совершает и если простудится, то вряд до пневмонии. Возвращаться же сюда, на новую вахту на этот завод проклятый и в этот пионерлагерь конченый он не планировал никогда, поэтому, вряд ли в этой жизни побывает и на Бородинском поле. Отлежаться же на диване он и в деревне успеет, тем более что после вахты в ноябре делать там всё равно будет нечего. Посмотрев расписание, выяснил, что ближайшая электричка в десять ноль четыре. Хорошо. Значит, надо подкрепиться и собираться потихоньку.