Шаг в небо

— Ну и рой на этом драндулете, — Шарый пожалуй был на моей стороне. — А я не хочу, чтобы жопа заболела через час.

— У, какие мы нежные! Давно брюкву грыз, дёсны в кровь раздирая?

— А ну, тихо! — рявкнул я. — Кто хочет, валите — вон Рафик стоит. И вперёд.

— О! — Рубан наконец что-то рассмотрел в зеркале — вон он, пулемёт. Смотрите мужики — он как раз напротив, за трубой. Вот почему тот урод не опускал очередь ниже второго этажа.

Мы снова упали на пол плашмя, хотя в запале беседы уже забыли о безопасности и стояли, как драчливые мальчишки выставив вперёд ноги.

— Ну и? — задал я ненужный вопрос. — А кто там у нас Анка пулемётчица?

— А ни хрена не видно. — Пробурчал Рубан. Приблуда какая-то на прикладе прицеплена. Может это автомат какой?

— Автомат или пулемёт?

— Пулемёт. И автомат. В смысле сам стреляет. — Рубан не отрываясь смотрел в своё заркало. — Точно мужики — там такая хрень стоит у него на дуле…

— На стволе, — поправил Кулик.

— Знаешь до хрена, — огрызнулся Рубан. Прямо как полицай. — Там такая гадость — явно на движение реагирует. Я видал такую лабуду на осветительных фонарях. Чтобы включались на движение.

Шарый ничего не говоря помахал рукой перед окном.

— О! — отозвался Рубан, — зашевелилось!

— А чего молчит?

— Так может, патроны кончились? — осторожно предположил Смирнов.

Для проверки версии стали махать кто — чем: руками, грязными газетами, сломанным стулом. Рубан только комментировал — шевелится, но не стреляет.

— Ясно, — Шарый ничуть не стесняясь стал во весь рост и подошёл к окну, — сдохла машинка. Только давайте не выяснять, нафиг она тут была. Давайте дело доделаем, тачку найдём и валим отсюда — чем быстрее, тем дальше.

Чуть помедлив, встали все остальные. Пулемёт безмолвствовал, хоть и дёргал своим стволом — явно сожалея о потерянной мощи.

— Так — хватит, валим от…

Я не успел договорить, откуда мы валим. Маленький Смирнов с несвойственной ему прытью, в прыжке завалил меня на пол. Ещё не почувствовав удара, я услышал злой стук пулемёта. Смирнов тяжело навалился на меня сверху, но сразу как-то сник и сполз в пыль.

— Сашка, ты что? — я забыл обо всём и стоя на коленях пытался поднять с пола Смирнова. Внезапно побледневшего и ставшего тяжёлым и мягким.

— Ты, это… — Смирнов не проговорил, а прохрипел, булькая чем-то в горле. — Доведи всех… Ты… Спасибо. Помни — ВСЕХ!

И обмяк. И стало понятно, что это уже не Смирнов. Не маленький Сашка Смирнов. Мы часто подшучивали над ним.

Опять затарахтела автоматная очередь. Пули ударили в оконный переплёт, выбили из него доску. Оружие явно смещало зону обстрела. Как будто бездушный пулемёт искал кого-то определённого в нашем убежище. Я сидел на коленях и не мигая смотрел туда, где на крыше дома дёргался страшный механизм. Я не думал о том, что полностью открыт для него, что между ним и мною нет никакой преграды. Я видел, как из подрагивающего ствола вылетают пули, как они разносят всё вокруг, всё ближе и ближе ко мне. Но я не боялся его. Я чувствовал этот дьявольский инструмент. В какой-то момент он гадко хлопнул и затих. На пулемёте расцвёл стальной цветок из ошмётков разорвавшегося ствола. Наверное, патрон бракованный попался. И я почувствовал — больше в этом городе выстрелов не будет.

— Надо посмотреть, что он там охранял, этот пулемёт идиотский. — Мне почему-то показалось, что это может быть важным. — Ведь не зря такую дуру поставили.

Мне казалось, что больше никаких сюрпризов вроде этого пулемёта не будет. Ну, так просто казалось. Я махнул рукой ребятам, мол «сам пойду». Спрятавшись за стену, я толкнул дверь парадного — она со скрипом отворилась. Но больше никаких звуков не было. Видно бешеный пулемёт был один. Дом напротив был обычным двухэтажным особняком, слева и справа от фасада он продолжался добротным каменным забором, высотой метра два. Входная дверь в парадное была приоткрыта. Я толкнул дверь прикладом — из дома пахнуло затхлой сыростью…

— Эй, дома кто есть? — Я мог и не кричать, всё говорило о том, что жильё брошено.

Судя по всему в доме жила одна семья. Сразу за дверью было некое подобие прихожей. Видно раньше это был дом на три четыре квартиры, позже объединённые в одну большую. На стене, возле ступенек ведущих к площадке от которой, расходились жилые помещения, была прибита вешалка. На вешалке висела такая знакомая форма. Форма полицая. Так вот кто тут обитал. НА всякий случая я снял с предохранителя калаш и, прижимаясь спиной к стенке тихонько поднялся на лестничную площадку. Там, всё также осторожно, я открыл по очереди все три двери. За одной было светло — именно туда я и двинулся. В голове всё время вертелась мысль, за каким чёртом я судя лезу?