Шаг в небо

— А что, — я слегка, но только слегка, удивился, — работа не постоянная?

— Постоянная. Но разная, — парень уже не смотрел на меня, а что-то там разглядывал в мониторе. — Нет работ, которые требуют навыков. Всё важное за нас выполняют системы жизнеобеспечения новых властей. Нам поручается только работы первого уровня.

— Но ты-то! — мне стало обидно. — Сидишь за компьютером! И завтра сидеть будешь!

— Все специалисты высокого уровня зарегистрированы и им поручены работы второго уровня, — как-то не было гордости в его словах. Конечно, доктору из Оксфорда поручают работать паспортисткой.

— Но я тоже… Я же в университете учился. И специальность редкая, — мне не хотелось мести метлой в разных местах, и я хотел использовать любой шанс для того, чтобы найти себе нормальное занятие. — Я даже научную работу на третьем курсе напечатал.

— Надо говорить сразу о том, что профессия есть, — Шон покачал головой. Мне сейчас, когда я услышал укоризненные нотки в его голосе, стало понятно, что он не такой уже и молодой. Ну, молодой, но не пацан. Уже под тридцать. Просто волосы длинные и очки такие, модные. Когда-то были модные. Когда понятие «мода» существовало. — Не страшно, я добавлю данные. При необходимости тебя привлекут к работам второго уровня.

Я распихал бумажки по карманам и, попрощавшись с регистратором, уже собрался уходить. Но всё-таки решил предложить:

— Слушай, у тебя, наверное, мало знакомых тут, заходи, я в центре живу, — мне почему-то хотелось поболтать ещё с этим доктором литературы. — Адрес ты знаешь.

— А номер телефона у тебя есть? — похоже, ему понравилась эта идея.

— Был. Но ведь не работает, — какой прок от телефона, не подающего никаких признаков жизни?

— Вернётся скоро, — Шон, видимо, поделился конфиденциальной информацией.

Телефон я помнил и продиктовал его.

— Меня Шон зовут, — тут он привстал, церемонно пожимая руку. — Я дам звонок, как заработает.

— Да знаю. — Я с улыбкой показал пальцем на его табличку с именем. — И не дам звонок, а позвоню! Эх ты, филолог!

— Я первый раз использую такую идиому по-русски в разговоре. Так что…

Выйдя из регистратуры, я, наверное, впервые почувствовал, что я дома. Дома, где относительно безопасно. Мой город не затронули разрушения, такие как Москву, или, как говорят, Токио. Но только сейчас я понял, как он изменился. Нет машин на улицах. Безысходно бредут редкие прохожие, как правило, одетые или в старьё, или в странную, одинаковую одежду. Вернее нет, не безысходно, а безразлично. Толкаются. Хотя казалось — на полупустой улице трудно с кем-нибудь столкнуться, а на тебе, прошёл и толкнул плечом. Незлобно, но невежливо. Правда, улицы чисто выметены. И самое ужасное — нет магазинов. Центр города, совсем недавно блиставший витринами бутиков, ресторанов, кофеен и казино — мёртв. Вместо магазинов — провалы выбитых витрин. И совершенно пусто внутри. Там пустые прилавки, почти всегда сдвинутые со своих мест. И ещё. На улицах тихо. Совсем тихо. Никто не разговаривает, даже те, кто идёт по тротуарам не в одиночку. Город живых мертвецов. А я-то думал, приеду, соберу друзей, устроим пьянку. Забыл видно, что в городе, как в большой тюрьме — все по своим камерам. Хотя, если телефон заработает, тогда! Вот и дом, двор. Даже следа от могил Алекса и министра не осталось. Сравняли, бурьян растёт. Улицы метут, а бурьян выдрать не удосужились. Вот он, из чахлого ноябрьского снега торчит сухими палками.

Надо в квартире убрать. Какая глупость — нас увезли отсюда, госпиталь, мол, тут будет, столько потом всего было, а в квартире всё так, как я и оставил в то утро. Газеты лежат на журнальном столике, я ещё тогда их собирать в кучу начал, чтобы выкинуть. Компьютер… телевизор, сотовый телефон мой валяется. Я его заряжать поставил в тот самый день. Наверно зарядился. Ха! Живой! Но на экране надпись — «Нет доступной сети». А ничего нет. Не осталось ничего от нашей цивилизации. Только люди-призраки бредут по осеннему городу. По осенней планете. Не осталось ничего. Главное — не осталось ни одной из сотен, наверное, даже сотен тысяч, общественных структур. Армии, полиции, банки, конторы, парламенты, мафии, заводы, научные институты — ничего. Всех кормят и всех одевают. Всё, что нужно для сумеречного бытия выдают тем, кто работает. Работают все. Как просто было расправиться с Землёй. Уничтожь армии с орбиты. Найми всякую мразь из местных — они уничтожат тех, кто ещё в силах бороться. А потом уничтожь и этих предателей. Оставшаяся серая масса будет боготворить новых рабовладельцев за право жить. И жрать. И никакой головной боли. Из двадцать первого века в минус двадцать первый… И полное безволие. Кстати, надо же получить работу! Есть-то охота. Даже жрать!