Шаг в небо

— А, знаю, знаю. Учили нас. Ты можешь всё. Но только главное делать то, что можешь, а не захотеть чего — то такого, что не сможешь сделать. Гармония бытия, да?

— Ну, тут каждый для себя решает. Или он может всё, или он делает то, что может.

— Ну, хорошо, а вот во сне… — начал я.

— Да. И летать человек может. Мог.

— А откуда вы знаете, что я хотел спросить? — я никак не верил, что она читает мысли.

— Мыслей я твоих не читаю. Но только у тебя на носу и на шишке вчерашней написано, — Дуня улыбнулась, — о чём ты думаешь. Да и проще пареной репы — человек как ты, с твоим складом мышления, точно о таком думал не раз.

— Так вы считаете, что во сне человек может пережить только то, он сам переживал? То, что он может?

— Ну, или сам, или кто до него. Генетическая память, слышал?

— Да слышал, но думаю, что это всё фантастика, — я уже не обращал внимания на словарный запас и лексикон Дуни, никак не вязавшийся с обликом лесной отшельницы.

— А вот потому-то не веришь, потому и не умеешь! Верь в себя, не прислушивайся, а следуй тому движению твоей души, которое глубоко внутри. И ты полетишь.

— Пока с крыши на чердак получается, — не очень весело пошутил я. — А вот если мне приснится, что я волшебник и руками воды морей развожу. Или там молнии насылаю. Так что?

— Ну, ты присни сначала…, — Дуне, по-моему, уже хотелось прекратить этот разговор, — а тогда поговорим. И смотри, не забудь мне рассказать!

— Только не говорите мне, что я какой-нибудь избранный! — мне только этого не хватало.

— А тебе в избранные захотелось? Да кто же тебя, сердешного, изберёт? — засмеялась Дуня. — Разве в женихи, да и то, мясом обрасти для начала, больно худ. Никто тебя не изберёт. Будет только то, что ты сам выберешь.

— Ну, хорошо, последний вопрос и поговорим о чём-то другом, — я давно уже порывался спросить, — а вы зервудака не боитесь?

— А что с меня, старой тётки возьмёшь? — совершенно серьёзно сказал Дуня. — Пусть он меня боится. Ладно, хватит про страшное. Не буди лиха. Давай пойдём, погуляем. Поможешь мне веточек поискать.

Я не думал, что ей были нужны какие-нибудь веточки. Она видимо, хотела пройтись и меня на свежий воздух вывести. Я долго возился с валенками, которые мне вручила хозяйка. Носков не было, она их сожгла с остальной старой одеждой, а с тряпками для портянок, который лежали внутри валенок, я не очень ловко справлялся. Но Дуня сделала вид, что не замечает моих экзерсисов, и просто переставляла какие-то вёдра в сенях, вроде бы собираясь на прогулку. Ну, в общем, я кое-как намотал эти тряпки. Только чтобы валенки не елозили.

— Хорошо как в лесу! Ты только попробуй, вдохни полной грудью. Ещё снег не лёг, пахнет как!

— А зайцы или там, прочая живность, не нападёт?

— Не захочешь — не нападёт. Они же бедные, одурели от того, что на Земле делается, вот и ведут себя неадекватно.

— Им-то что? Жили себе в лесу, да и жили. Кто их трогал? Или зайцу, как льву из страны Оз, из тарелочки смелости похлебать дали? И злобы. Зачем травоядный кролик норовит человека порвать? Только ведь из спортивного интереса. Не станет же он его на зиму засаливать?

— А вот крольчатину на зиму консервировали, — Дуня вдруг мечтательно так сказала. — Какая тушёнка была вкусная. В желе… Да просто всё и сложно, — продолжила она, — миллионы лет тут жил человек. И миллионы лет человек был царём. Тут, на Земле. И держалось всё в этом мире не на словах или там, делах человеческих. Ими-то как раз всё разрушалось. А на том, что внутри человека. Назови, как хочешь. На душе его, на ментальном поле. Был баланс в природе.

Да, Дунина речь всё меньше вязалась с образом ведуньи из леса, но это мне уже не казалось странным.

— А теперь, — Дуня остановилась и посмотрела вокруг, как бы приглашая и меня увидеть, что изменилось в мире, — ты видишь, что мир другой? Нет человека на Земле, есть только хаос. Ждёт Земля человека. Ждёт.

— А чего вдруг за всё время впервые такое случилось?

— А были, видать, испытания Земле и раньше. Не зря сны странные снятся.

— А что дальше? Дальше что? Сколько ждать?

— Чего ждать? Ничего ждать не надо. Надо жить. И всё придёт, — Дуня повернула домой. Видно, прогулка не задалась. — Пойдём, обед пора ставить.

Домой пришли молча. И обедали молча. Так, перебрасывались простыми, неважными словами. Каждый думал о своём. После обеда я сразу решил:

— Дуня, мне домой надо. Надо придумать, как добраться.

— Да чего тут думать? Пять километров до города!

— Пять? — Я даже рот раскрыл. Стычка с зервудаками произошла за сотни километров до моего дома. Но рот я закрыл. А то Дуня совсем меня за больного примет и не отпустит. — Так тут всего ничего. К вечеру дойду.

— Ну, иди, раз надо. Но попуток сейчас не найдёшь. Тебе к шести надо в город успеть, не идти же затемно по шоссе. Подожди, — она ушла в сени и снова там тихонько стала перекладывать что-то. И вернулась с парой новых туристских ботинок.

— На вот. Не майся валенками. И носки шерстяные там, внутри, свёрнуты, — у неё что, склад на все случаи жизни в сенях? — Не бойся, не натрёшь. Я смотрю, размер твой.