Шаг за рубеж

Уже несколько дней прошло с тех пор, как советник поругался с лордом, и недовольство взбунтовавшихся начало возрастать. В городе еще имелись зажиточные и запасливые люди, те, кого можно было обкрадывать, народ находил что есть, за пределами же Кнайфтауна пропитания почти не было. Драки стали обычным делом, гонцов перестали пускать в город – первых лишь стащили с лошадей. Через пару дней прибывшего гонца не только не пропустили, его сбросили с коня и почти что разорвали на куски голодные и озлобленные просители. Бунтовщики устроили драку и между собой, потому что не могли поделить лошадь. Хорошего скакуна, как передали Мортону, в мгновение ока превратили в растерзанный кусок мяса. Костры, которые жгли у самых стен, помогли приготовить добычу, а может, ее поедали сырой – никто не знал.

Обозы, которые шли в столицу, не пропустили. Когда воины вышли, чтобы прогнать бунтовщиков и спасти то, что не успели разграбить, толпа напала и на них. Конечно же, часть простолюдинов пострадала в процессе, вид мертвых товарищей охладил пыл остальных, но, к сожалению, и среди людей Бладсворда появились потери.

Постепенно конфликт лишь усиливался и грозил перерасти в нечто неуправляемое. На этот раз Мортон был вынужден согласиться с тем, что ему без конца вещал советник, но принимать народ теперь грозило вспышками гнева внутри замка. Сдерживать толпу за стенами удобнее и безопаснее.

Нападения не заканчивались, никакие угрозы не помогали. Когда же начали страдать и обозы, и направляющиеся в столицу по самым разным делам как одинокие путники, так и небольшие группы, лорд Бладсворд принял решение и отправил солдат очистить в первую очередь Кнайфтаун и выгнать всех недовольных вон. Их выставляли за стены силой, а когда это не помогало, то убивали особо буйных, чтобы продемонстрировать серьезность намерений. Первые два десятка были вздернуты на площади, но это лишь ужесточило простолюдинов, и те, отчаявшись, решились взять замок штурмом. Разумеется, у них ничего не получилось, и в течение всего нескольких часов от целой толпы осталась жалкая горстка. Редкие выжившие мужчины, множество женщин и детей разбегались, желая скрыться от расправы верных подданных Мортона. Теперь они сами, добровольно, несмотря на сопротивление до этого, бежали прочь, к стенам. Но лорд Бладсворд приказал уничтожить бунтовщиков в назидание, а не распахивать перед ними ворота. Надо было думать раньше.

Мерзкие люди долго портили ему настроение, сердили его, не позволяли нормально решать проблемы с Форестом и культистами, которые не только похитили Ховвила, но еще и решили даже не информировать о планах главного союзника. Наместник понял, что все это время им лишь пользовались и он не занимает никаких позиций в рядах Культа. Бладсворд попался культистам именно тогда, когда был слишком расстроен и зол, желая отомстить. Уже заняв место правителя, он начал обдумывать свои ходы и хотел перестать помогать Культу, реже общался с новым бастардом Голдрэтом, взявшим на себя лидерство, неохотно пускал его людей через земли востока в порт и наоборот, с кораблей. Когда начали прибывать культисты вместе с пленниками, он и вовсе понял, что ввязался во что-то грозившее плахой без учета положения лорда, во что-то, в чем он многого не понимает, и может стать жертвой.

Быть может, бывшие союзники что-то почуяли или им кто-то доложил – после жизни в Санфелле лорд знал, что шпионят все, за всеми и всегда. Именно потому культисты, скорее всего, и вознамерились украсть Ховвила. Мортон слишком поздно понял, что просьбы одолжить денег Культу и принять послание от Ивтада, которое культистов обязали высказать лично, были наспех придуманы лишь для того, чтобы проникнуть в замок и выкрасть мальчишку.

Возможно, члены Культа незадолго до похищения решили сниматься с места и прекрасно поняли, что Мортон спохватится только спустя несколько дней, за которые они успеют затеряться. Бладсворды тщательнее всех оберегали свои границы, у них для этого имелись условия – рвы, овраги, долины, где легко просматривалась местность на многие мили, однако больше года назад, когда наместник уже вернулся в родной дом и успел освоиться, его попросили о помощи, и он подписал грамоты, благодаря которым его друзья могли ходить через границу. Брейву он сказал, что эти люди являются его приятелями и он не смеет отказать в просьбе тем, кто поддержал его в свое время. Племянник более не спрашивал. Но тогда люди бастарда Голдрэта вели себя значительно осторожнее и тише.