Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

А вот госпожа красивая, с нежной кожей, привлекательная, соблазнительная, юная, свежая, цветущая, стройная, черноглазая, с прекрасной улыбкой, пленяющая взгляд, похищающая сердце, обворожительная. Устоять перед ее красотой невозможно, увидевший ее теряет разум и волю, забывает свою веру. Она ходит, стыдливо опустив голову и потупив взор, скромность не позволяет ей гордиться своей красотой. В ней нет ни притворства, ни кокетства, она не румянится и не наряжается, но если появится перед троном короля, он встанет, приветствуя ее, и с благоговением вручит ей свой скипетр. Вот какие стихи он сочинил бы в ее честь:

Тебе я в жертву принесу все, чем владею,
Достойна ты халифов трона.
За поцелуй единственный благоуханных уст
Готов отдать корону.

А если бы она явилась перед его первым министром, тот от изумления и восторга оставил бы все свои дела, отдал бы ей свое кольцо с печатью в знак капитуляции и сложил бы такие стихи:

Не пленникам твоим — министру иль эмиру,
Тебе решать важнейшие дела.
Что есть закон как не твое благоволенье?
Найдутся ли свободные места?

А если бы она пришла к верховному кади, он подарил бы ей все несметные сокровища, которыми владеет, и сочинил бы такие стихи:

Влюбленный, у нее двух радостей прошу,
Но соглашусь и на одну.

Если бы увидел ее врач, лечащий импотента, он бы прописал своему пациенту ощупывать подол ее платья и нюхать ее пот и сочинил бы такие стихи:

Лечат импотента терьяком и мажут мазью,
Но ничто не прибавляет ему силы.
Лучше бы накапали ее слюны в вино,
Для излечения бы двух глотков хватило.

Если бы пришла она к астрологу, тот от смущения и растерянности выронил бы из рук свою астролябию и пробормотал такие стихи:

С зарею мы видим лишь свет твоей красоты,
Явившейся ночи мрак разогнать.
Астролог в расчетах напутал, увидев тебя.
Придется тебе ошибки его исправлять.

Явись она к философу, вся его мудрость улетучилась бы вмиг, и разум бы его пошатнулся. Он сложил бы такие стихи:

От трения двух тел рождается огонь.
Философу любому сей знаком закон.
Но я, едва руки ее коснувшись,
Горячим потом исхожу, как кипятком.

Архитектору она спутала бы все его чертежи и планы. В растерянности он прочел бы такие стихи:

Никакие купола и своды
Не сравнятся с красотой твоих изгибов.
Как желал бы я мой стержень
Укрепить в твоем пазу.

Если бы она встретилась с логиком, он забыл бы свои силлогизмы и запутался бы в аргументах. И прочел бы такие стихи:

Она положила мне ноги на плечи.
Как приятно ощущать эту тяжесть.
Но тут же я возжелал повернуться лицом к ней,
Ведь впереди у нее высшая радость.

Грамматик при виде ее не сумел бы отличить действительный залог от страдательного и решил бы, что это вовсе не обязательно. Он бы продекламировал:

Не спеши, я пришел к тебе не со злом,
и не считай меня грешным.
Я не из тех грамматиков, что твердят
о превосходстве мужского рода над женским.

У знатока просодии, встретившего ее, сердце разорвалось бы на части и перепутались бы все рифмы и размеры. Он бы сказал:

Ты пленила меня, прелестница,
От страсти болит мое сердце.
Я все ночи на звезды гляжу,
Рифмы искомой не нахожу.

Увидел бы ее поэт, у него вывалился бы язык от восхищения, он стал бы облизываться и причмокивать, а потом прикусил бы свой палец и сложил такие стихи:

Влюбленный теряется от восторга,
Но скромность твоя вселяет в него вдохновение.
Если откликнешься ты на мои метафоры,
Значит, удачно я выбрал сравнения.

Короче говоря, читатель, стоило бы ей провести пальцем по моей или твоей шее, мы сразу же излечились бы от всех прыщей, нарывов, волдырей, опухолей [...]{297}