Шагатели

— Ещё бы, — хихикнул Паркинсон. — И Заповедная Инструкция, и Квадратура Куба это моя дипломная работа по экспериментальной социологической лингвистике. Вот сам и посуди — как это они могут у себя в квадратном мире какие-то кольцеобразные установки строить? Этого никак нельзя допустить, это же потрясение всех основ и ересь. Да и кому нужны эти супермены? Суперменов, знаешь ли, иногда очень трудно контролировать. Вот сыворотка другое дело!

— Мне плевать на планы квадратников, — сказал Башмак. — Скажи одно — если мы вернёмся в зону действия этого твоего аномального поля, Аня будет жить?

— Наверняка, — сказал профессор.

— Даже без сыворотки?

— Да. Но ходить, думаю, больше не сможет. А ты вновь станешь обычным шагателем. А я обычным стареющим маразматиком.

— Понятно.

Башмак задумался, а потом спросил Соломатина:

— Серёжа, давно хотел тебя спросить, почему ты нам помогаешь? Ведь убить могут.

— Когда вас уже один раз убили на моих глазах, я, знаешь ли, очень расстроился, — сердито ответил Соломатин. — И я очень не хочу, чтобы вас снова убили.

— Я понял, — сказал Башмак. — Света, а почему ты с нами?

— А с кем же ещё? — удивилась Светка. — С папой, что ли? Я ему, козлу, такого наговорила, что теперь он меня саму в карантин упечёт. На излечение. С него станется.

— Очень хорошо, — сказал Башмак. — Значит, мы все отправляемся в резервацию на постоянное место жительства. Никто не против? Тогда, Серёжа, постучи, пожалуйста, в дверь. Скажи, пусть своего главного зовут, бородача этого. Скажи, я знаю, как ему без кремации в резервацию вернуться.

* * *

— Это нехорошо, полковник, — сказал Науменко, — мы так не договаривались.

— Не забывайте, что если бы не мы, — добавил Остяков, — кое-кто и сейчас прозябал бы в гарнизоне, затерянном в бразильской сельве.

— Ребята, — дружелюбно осклабился Супогреев, — не сердитесь. Сами же видите, обстоятельства изменились. Мне теперь как-то глупо довольствоваться постом министра обороны.

— Но раньше это вас почему-то устраивало, — продолжал горячиться Науменко.

— Раньше вас никто не бомбил, — жёстко сказал Супогреев.

— Никто же не знал, что этот фанатик окажется таким прытким! — воскликнул Остяков. — Мы с его помощью надеялись всего лишь дестабилизировать обстановку. Во время переговоров по рации он казался вполне вменяемым партнёром.

— Признайте, он вас переиграл, — сказал Супогреев. — Из ваших переговоров он узнал о полной небоеспособности Столицы. И атаковал. Молодец, достойный противник. А вас, ребята, надо повесить за государственную измену.

Супогрееву не понравилась собственная формулировка, он задумался на мгновение и добавил:

— Нет, отставить. Повесить за шею, обвинив в государственной измене. В сговоре с потенциальным противником. Вот так. И может быть, я это ещё сделаю.

Остяков с Науменко поняли, что он не шутит, и зажались в креслах боевого флаера, в котором проходило совещание. Они очень нелепо выглядели в своих дорогих костюмах, при галстуках и в туфлях, измазанных глиной. Супогреев усмехнулся и крикнул в открытую дверку:

— Каршев! Огнемёты доставили?

— Никак нет, товарищ полковник! — послышался приглушённый голос ординарца. — Ждём с минуты на минуту.

Супогреев вальяжно откинулся на водительском сиденье и, с интересом разглядывая мегафон, который вертел в руках, спросил через плечо:

— Вы ему наболтать много успели? Этому Старшему Брату или как там его? Расположение административных центров Столицы, где станции гравитационного транспортного контроля, энергетические узлы? Выкладывайте, а то ведь и правда подвешу. Могу и не за шею, могу за яйца. Давай, профессор, ты же помнишь, рука у меня тяжёлая.

— Это всё он! — взвизгнул Науменко, отодвигаясь от Остякова. — Он с ним по рации на связь выходил. Интриган.

— Ничего такого я ему не рассказывал, — торопливо заговорил Остяков. — Его это и не интересовало. Преимущественно мы вели религиозные беседы. Я много жаловался на засилье апологетов глобального квадратирования. Он соглашался. Сетовал на еретиков в самой резервации. Я потихоньку внушал, что искоренять ересь надо с большей, с культа Великого Квадрата. Ему это понравилось. Я обещал военную поддержку, если он атакует Столицу.

— Вот ты хмырь! — не удержался Супогреев. — Ну откуда у тебя, балбеса, военная поддержка?

— Так я же блефовал. Я же был уверен, что когда Старший Брат поймёт, как его надули, он побежит обратно в резервацию.

— А он не зассал, — задумчиво протянул Супогреев.

— Мы хотели всего лишь дестабилизировать обстановку, — жалобно сказал Науменко, распуская узел галстука.

— Это у вас получилось, — сказал Супогреев. — Довольны?

— Ничего у нас не получилось, — сказал Науменко. — Мы собирались захватить власть. Посадить своих людей в Мировой Совет. И главное — прибрать к рукам облучатель Завадского. Это позволило бы держать шагателей на коротком поводке.

— Да на кой чёрт вам сдались эти шагатели?!

— Вы не понимаете. Шагатели — это сила. Они могут очень существенно повлиять на ход всей дальнейшей истории.

— На ход истории влияют деньги и винтовки, — сказал Супогреев.