Шагатели

— Тебе не всё равно? — спросил Паркинсон. — Лекцию по генетике тебе прочитать? По обмену веществ на молекулярном уровне? Скажу просто — потому что мы клоны. А вы к тому же ещё и мутанты. И жить вам надо в резервации. Да и мне с вами. Там наше место.

Башмак ничего не успел ответить, вошла Светка. У неё было очень несчастное лицо.

— Немедленно спускаемся в гараж на грузовом лифте, — сказала Светка. — Я вас сейчас на гоночном антиграве покатаю.

* * *

Юрий Петрович Науменко под аплодисменты с достоинством сошёл с кафедры и скромно занял своё место в зале. Нет, он отказался заседать в президиуме. Он всего лишь Глава Временного Правительства, а Мировой Совет пока никто не упразднял.

— Пока, — буркнул себе под нос Науменко, усаживаясь поудобней.

Своим выступлением перед Мировым Советом он остался доволен. Коротко, дельно, по существу. Кризис, господа. Экономический, политический и, прежде всего, идеологический. Прежние методы управления изжили себя. Нас уже бомбят, господа. И мы даже не знаем толком, кто, собственно, нас бомбит. Нужны реформы. Немедленно. А для этого Временному Правительству нужны особые полномочия. Думайте, господа, решайте. Я закончил. Во имя Квадрата, тени Куба на Земле и Углов их.

Юрий Петрович с предельно сосредоточенным видом нацепил очки и открыл на салфетке планшета файл с грифом «Совершенно секретно». Это были отчёты по шагателям за последние шесть месяцев. Юрию Петровичу очень не нравилась возня, которая снова поднялась вокруг резервации. Это надо было прекращать. И так уже слишком много случайных людей оказались втянуты в дела тайные, большие дивиденды сулящие. А со всеми делиться никакого эликсира не хватит, перебьются.

Остяков присел рядом с Главой Временного Правительства как раз в тот момент, когда тот дочитывал сообщение об обнаружении группы шагателей, сбежавших из карантина, в служебной квартире Зигмунда Лихтенвальда.

— А, координатор пришёл, — презрительно произнёс Глава Правительства. — Как же это ты, координатор, из-под носа их упустил?

— Больно прыткие оказались, — без всякого пиетета ответил Андрей Александрович. — Пойдём, Юрик, в буфет. Пошептаться надобно.

— Пойдём, — согласился Науменко, пряча очки в футляр и сворачивая латексную салфетку компьютера. — Всё равно сейчас перерыв объявят.

И два респектабельных джентльмена вышли из конференц-зала, направляясь в буфет. Они могли себе позволить удалиться с заседания, когда им это заблагорассудится. Положение позволяло. Буфет Мирового Совета мало чем отличался от фешенебельного ресторана, но вот цены были как в студенческой столовке.

— Сёмга не очень, господа, — сказала роскошная официантка. — Не первой свежести.

— Элеонора, — сказал Остяков, размещаясь за квадратным столиком. — Ты же знаешь мои принципы. Лучшая рыба — это мясо.

— Биточки? — спросила Элеонора.

— Лангет! — строго приказал Остяков. — С грибами и сыром. Буженину в маринаде. Язык с клюквой. Квасу с хреном. Водки.

— Мне минералки, — с тоской произнёс Науменко. — Салатик овощной, только, во имя Куба, без майонеза! Куриную грудку в кефире с сухариками. Омлет на пару.

— Ты всё на диетах? — ехидно спросил Остяков, разглядывая удаляющуюся официантку.

— А ты всё не нажрёшься? — парировал Науменко.

— После кичи ещё не отъелся, — насупился Остяков.

— Сам виноват. Надо было меньше темнить. Ты помнишь, какого страху на меня нагнал? Я же тогда за Соломатиным в резервацию ломанулся, мне, между прочим, там морду били.

— Меня в карантине тоже не плюшками кормили.

— А кто тебя оттуда вытащил?

— Ты вытащил, ты. Успокойся.

Цокая каблуками, Элеонора принесла салат, олений язык и водку в запотевшем графине. Остяков набросился на закуску, а Науменко, лениво ковыряясь вилкой в салате, спросил:

— Ты ведь их на этот раз не упустишь? Потому что было бы очень печально, если бы ты их упустил и на этот раз.

— Некуда им деваться, — с набитым ртом ответил Остяков. — Дом Правительства осаждают мутанты, а им в спину уже заходит батальон Супогреева. Двойное кольцо. Всех повяжем. Ещё и Зигмунда этого, как его…

— Евграфовича, — подсказал Науменко.

— Вот-вот. И его. За укрывательство, значит, особо опасных, инфицированных неизвестным вирусом мутантов.

— А они инфицированы? Заразны?

— Нет, — ответил Остяков. — Ты же читал отчёт.

— Мало ли что я читал, — задумчиво сказал Науменко. — Вот что. Я хочу получить их себе. В полное распоряжение.

— А я об этом и хотел с тобой переговорить, — сказал Остяков, вытирая салфеткой жирные губы. — Предложение такое: тебе шагателей, мне — облучатель Завадского. Ведь как удачно всё складывается! Они сами в резервацию сгоняли, облучатель прямо в руки нам доставили. Теперь производство эликсира наладить, и нам никакие Углы не страшны. Сами на карачках приползут и клянчить будут. А у тебя шагатели остаются. Это ж какая сила! Ты и меня тогда прижмёшь, если что. А я уж тебя эликсиром не обделю, не обижу.

Он говорил сбивчиво, ёрзая на стуле, крепко сжав в кулаке рюмку с водкой. Науменко благосклонно покивал головой.