Шагатели

— Мне нравится, — сказал он. — Хочешь обеспечить паритет. Я согласен. И Углы закруглять пора, это тоже верно. Все эти казни религиозные ни к чему хорошему не приведут. Инквизиция же, средневековье!

— Какой ты у нас прогрессивный, — восхитился Остяков и выпил.

— Не ёрничай, — нахмурился Науменко. — Реформы необходимы. Одной фанатичной веры в Великий Квадрат недостаточно для успешного развития общества. За последние полвека у нас не сделано ни одного крупного научного открытия. Рождаемость падает. Алкоголизм растёт.

— Медицина развивается семимильными шагами, длительность жизни увеличилась, про голод забыли, — возразил Остяков.

— Не написано ни одного выдающегося литературного произведения, ни одной великой картины, композиторы просто исчезли как профессия. Одна геометрия процветает. Да и то в основном тригонометрия.

— Слушай, я не хочу с тобой спорить. Договорились и ладно. Меня всегда интересовали вещи сугубо практические.

— Например, продление жизни, — прищурился Науменко.

— Да. А что здесь плохого?

Науменко ничего не успел ответить. Через буфет, гремя подкованными берцами, прошли несколько автоматчиков в камуфляже. На кухне грохнуло, коротко взвизгнула Элеонора. Послышались возмущённые выкрики в конференц-зале. Мигнул и погас свет. Замигали и включились оранжевые лампочки дежурного освещения. Вышла Элеонора и, размазывая рукой соус по белоснежному переднику, дрожащим голосом доложила:

— Господа, поднос с вашим горячим только что опрокинули какие-то громилы. Придётся немного подождать.

— А ну пошли в зал, — сказал Науменко, и два респектабельных джентльмена, опрокидывая стулья, побежали в конференц-зал, который уже гудел как растревоженный улей.

— А как же горячее, господа? — с отчаянием крикнула Элеонора.

В конференц-зале за высокой трибуной, подобно статуе Командора, стоял полковник Супогреев. Двое автоматчиков держали на прицеле президиум. Также вооружённые бойцы Супогреева стояли на всех выходах, в проходах партера, занимали ложи и балкон.

— Планету вести — не мудями трясти, — говорил Супогреев. — Вы, дорогие товарищи, затрахали всех своей Единственноподлинной верой и довели до того, что к вам в Столицу среди бела дня мутанты на танках врываются. Превратили армию в посмешище, а когда припекло, про Супогреева вспомнили? А Супогреев вам теннисной ракеткой должен ракетную атаку отражать? ПВО угробили, силовики у вас с парализаторами, а боевые генералы на пенсии рыбу ловят! Умеете только еретиков на кол сажать да на кострах поджаривать. Я вас самих поджарю! Я ваш сраный Мировой Совет распускаю. Вы теперь все безработные. Временное Правительство низложено. Это путч, дорогие товарищи!!!

* * *

Уходя из-под обстрела, Светка задрала нос антиграва, и пассажиры посыпались друг на друга. Пассажирских сидений в гоночном болиде не было. Башмаку показалось очень смешным, что, падая, Соломатин придавил Паркинсона. Паркинсон захныкал, а Башмак радостно рассмеялся. Всё происходящее было для него чрезвычайно забавным, он радовался, что у него хватило силы, ухватившись за спинку водительского сиденья, удержать от падения Аню и держать вместе с креслом, невзирая на усиливающуюся перегрузку.

Антиграв свечкой нёсся вверх между двумя небоскрёбами, а в экраны заднего обзора Светка видела, как внизу на проспекте молотят друг друга бронетранспортёры «формалистов» и бойцы Супогреева. Охрана Дома Правительства, вооружённая лёгкими парализаторами, затаилась и в драку не лезла. А потом Светка в последнюю секунду заметила дымный след, и в брюхо антиграва впечатался ПТУР. Силовое поле машины защитило пассажиров, но двигательный отсек был уничтожен. Сработала система аварийной посадки, и антиграв, покачиваясь на парашютных стропах, медленно заскользил в тыл к фанатикам.

— Во прикольно, — сказал Башмак.

Аня смотрела на него, как будто не узнавая. Башмак смутился под этим взглядом, но тут Светка сказала:

— Держитесь, сядем жёстко.

Они плюхнулись неподалёку от танка Старшего Брата, и в кабину сразу полезли сектанты. Двое грубо схватили Аню за руки и начали выдирать её из кресла.

— Вы чё как эти? — обиженно спросил Башмак и толкнул одного в грудь. Фанатик вылетел в открытую дверцу, а Башмак получил в лицо прикладом автомата.

— Ну всё, — сказал Башмак, брызнув кровью.

В ушах у него шумело, а перед глазами была багровая пелена. Сектанты, успевшие проскользнуть в антиграв, выскочили как пробка из бутылки шампанского и покатились по асфальту. Следом выпрыгнул Башмак и принялся крушить налетавших на него фанатиков. Он бил ногами и руками, хватал за горло, выкручивал суставы, рвал за волосы, пинал, топтал и, кажется, даже кусал. Кто-то прыгнул ему на спину, и Башмак, сделав шаг назад, размазал дурака по борту антиграва. На него накинули сеть, и он, запустив пальцы в ячейки, порвал полимерную нить. Потом он подскочил к бронетранспортёру и стал выдёргивать наружу некстати подвернувшегося ара. У того была настолько здоровенная башка, что застряла в люке, но Башмак всё дёргал его за рахитичные ножки, и ар в ужасе визжал и даже обмочился.