Шаги Командора или 141-й Дон Жуан

И там же я поверил в существование предназначения судьбы. Кто не верит в вещий знак, тот сдается мне, исчадие дьявола.

– Расинас… был моим преподавателем. Вел курс советской экономики. Вы, случайно, не доводитесь ему родственницей?

– Нет. Но я слышала о преподавателе с такой фамилией. Он был знакомцем моего отчима, жил в Москве. А я родилась в Питере… И сейчас живу там. Но время от времени наведываюсь в края, где витает дух моих предков…

Потом она поведала о своей родословной. Оказалось, что они эмигрировали в СССР во время гражданской войны в Испании, кажется, по приглашению отца того самого Расинаса.

– Это было давно… – завершила она свой рассказ.

– Да, много воды утекло, – согласился я.

Гайде вышла этажом раньше меня. Едва закрылась дверь лифта, как я запоздало хватился: надо было хотя бы узнать номер, где она остановилась. Не допетрил. У нее была стройная фигурка, большущие глаза, черные, как ночь, казалось, и вовсе без белков. Тело как пружина, упругое, ладно сбитое, округлое и аппетитное, как у латиноамериканок; и еще коленки, особенно, коленки, обезоруживающие коленки.

Хотя, уезжая из дому, я дал слово, что и краешком глаза ни на какую красотку не гляну, но мужское начало взяло верх, и, говоря образно, сидевший во мне бес подстрекнул, вернее, потащил меня на кривую дорожку измены. Правда, я еще не согрешил, но уже помышлял об этом. В душе моей разгорелась настоящая борьба. В священной книге говорится, что самый большой «джихад» – это борьбе человека со своими страстями. То, что я в такой душевной смуте вспомнил о священном писании, означало, что теперь не все зависело только от меня самого.

.. Она была куда моложе. Лет 25–26. Как говорил наш комедийный пожилой молодожен Мешади Ибад, я тоже был не промах, стоил ватаги молодых-удалых.

К тому же, во мне заговорили гены моего пращура Орудж бея, и дух его витал где-то, может, вокруг меня, и мое безразличие к прекрасному полу в Мадриде могло огорчить его.

Гайде была для меня милостью судьбы. Она могла бы помочь мне во многих делах. Я подумал, если смогу наладить отношения, то лучшей переводчицы не сыскать.

Вошел к себе в номер, прилег, полистал книжку, взятую с тумбочки. Бес теребил меня. И тыкал пальцем в нижний этаж, указывая на цель. Глянул на телефон. Цифра «О» – для звонка к портье. Так во всех отелях. Поднял трубку. Но позвонил не портье, а в Баку. Там трубку взял мой одиннадцатилетний сынишка, сообщил, что мать с моей дочерью ушла к тетушке. Спросил, когда вернусь. Я сказал, что дела у меня в порядке, и вернусь скоро.

– Купишь мне что-нибудь там, – попросил мой малыш.

– Что именно?

Подумав, он сказал:

– Голову быка.

Я обещал, добавив, что и сомбреро куплю. Он не знал, что означает сомбреро, я популярно растолковал, что это своего рода шляпа, пригодится, когда на пляж отправится. Он не понял и слова «шляпа», я вынужден был сказать, что это подобие зонтика, сынишка рассмеялся, мол, зонтик не надевают на голову, а держат в руке. Вот так-то. Положил трубку. Затосковал. Опять Гайде на уме. Набрал цифру «ноль» и на ломанном английском сказал, что мне нужно узнать номер комнаты сеньоры Гайде Расинас. «Just а moment» («минуточку») – отозвался тот и стал шарить в компьютере, – я слышал стукотню по клавиатуре, и вскоре он сообщил мне номер. Оказалось, она живет в номере аккурат под моим. Я погрузился в думу, приложив руку к челу, в позе печального восточного мыслителя, и просчитывал варианты. Допустим, я спускаюсь вниз, стучусь к ней, и Гайде прыгает от радости, приглашает меня войти приводит себя в порядок… Или же сонным голосом говорит, что не ожидала меня, извиняется и закрывает дверь. Вот такие сценки. Наконец, я сдался бесу и спустился вниз, прихватив купленное в магазине вино, хлеб, соленья, колбасу, – чего еще ждать от бедного странника? Главное – душа нараспашку. Оказалось, мой мандраж был зряшным. Гайде ждала меня. Говоря поэтически, мечтала о рыцаре на белом коне, не смыкая глаз на шестом этаже отеля «V Карлос». И Бог ниспослал ей меня.

…Итак, спускаюсь на шестой. А по дороге почему-то вспомнил неудачливого Саахова из «Кавказской пленницы». Ежели разольется красное «Лепанто», вид у меня будет похлеще, чем у киногероя. Тот кинокадр перед глазами.

Саахов в белом костюме входит в комнату к пленной прекрасной Нине, которую хочет взять в жены, а та дает пинка по подносу в руках «жениха», гвоздика оказывается в ухе у Саахова, а от красного вина сорочка покрывается «кровавыми» пятнами. При воспоминании этой сцены мне стало смешно от невольной ассоциации, но я уже стоял у двери Гайде, напрягся, как перед дуэлью. По сути, первое знакомство с дамой сравнимо с дуэлью. Из-за двери доносилась музыка. Скорее, телевизор. Я постучался в дверь. Она, напевая телевизионную мелодию, открыла дверь и:

– А… это вы?! – разинула рот.

В этом изумлении я уловил проблески радости и расхрабрился.

– Нет, это мой дух, – я рассмеялся. Должно быть, смех у меня хороший, и она, вторя мне, расхохоталась.