Шаги Командора или 141-й Дон Жуан

Но Орудж-бея беспокоило другое: он ждал вестей от герцогини. Она должна была послать гонца к восточному неофиту, который имел все основания рассчитывать на положение официального «кортехи»… Он не верил в успешность любовных игр такого слабосильного мужчины, как Филипп, но и не думал расспрашивать герцогиню об этом деликатном обстоятельстве.

А от герцогини ни слуху, ни духу. Они виделись лишь однажды – на спектакле по пьесе Лопе де Вега «Замужняя женщина»; встретились так, на расстоянии, глазами. Донья уже и не смотрела на него. Такое невнимание уязвляло его. Впрочем, может, герцогиня опасалась пересудов. Как-никак, она была женой главного министра, чуть ли не первой дамой страны.

Наконец, явился человек за ним; но гонца прислала не Луиза, а Франциско Лерма: приглашал поглядеть на породистых коней, которых доставил из Аранхуеса. «Что ж, тоже ведь шанс увидеть Луизу», – подумал Дон Хуан.

В дом Лермы пожаловали и дон Филипп – Алигулу-бей и дон Диего – Буньяд-бей. О значительности события для хозяина говорил и состав других именитых гостей – герцоги Альба, Луис Кихада, граф Родриго де Мендос, маркиз Велада, были историки и литераторы; современный читатель ахнет, увидев в этом перечне славное имя Лопе де Веги, литературного соперника не менее славного, но менее удачливого по судьбе Сервантеса; великий драматург явился со своей сердечной подругой Камиллой Лусиндой. Среди гостей были и известный поэт-сердцеед и дуэлянт Алонсо Альварес, впоследствии поплатившийся виселицей за свои эпиграммы и пасквили; донья Анна Эспиноза (родственница грозного главы инквизиции, кардинала Диего де Эспинозы), молодой писатель де Франциско Кведо…

Но и экзотические неофиты, сыны Востока не были обделены вниманием на торжестве, и гости дружно поздравили их с приходом в лоно христианства.

Герцог Лерма появился уже когда все были в сборе, поприветствовал гостей, поцеловал руку Луизы; сообщил, что он прибыл из Эскориала, передал благословение королевской четы участникам торжества. Но донья Луиза знала, что Франциско лжет, и явился он от своей любовницы Флоренсы, затем состоялся, как говорится, гвоздь программы: смотр лошадей, куда хозяин пригласил достопочтенное общество.

При этом он взял под руку Орудж-бея и всеуслышание сказал:

– Наш новый христианский собрат поможет нам не только в определении верного пути к Богу, но и в выборе лучших коней и женщин…

Орудж-бей отозвался:

– А я бы хотел, дон Франциско, услышать ваш совет: где бы напечатать книгу, которую я пишу.

– О, вы пишете книгу! Друг мой, я приятно удивлен! Не сомневаюсь, что она произведет фурор. И от издателей не будет отбоя…

Лерма переключился на деловой тон и дал распоряжение коневодам выводить лошадей. И обратился к Орудж-бею с предложением выделить лучшего коня. Добавил:

– Я не думаю тягаться с вами… – после паузы: – Пока… – И многозначительно произнес: – Завтра вы будете состязаться с доньей Луизой. Я представил вам двух отборных скакунов. В Аранхуесе они были единственными.

Когда гости окончили смотр и вернулись, столы уже были накрыты, служители наливали вино в бокалы. После здравицы в честь королевской четы и в честь новорожденной Анны, провозглашенной доном Франциско, гости принялись за еду; дамы начали обмениваться последними сплетнями, сеньоры – обсуждать достоинства аранхуесских коней.

Алигулу-бей, он же новоиспеченный дон Филипп, о чем-то весело болтал с сидевшей рядом сеньорой; его соотечественники выглядели задумчивыми и односложно отвечали на реплики и вопросы обращавшихся с ним.

После застолья началась художественная часть. Герцог попросил жену спеть его любимую песню. Луиза, было, отнекивалась, но уступила дружным настояниям гостей; настроив виолу[45], тронула струны, запела грустную песню о девушке, лишившейся родины. Может быть, сказалась здесь тоска герцогини по родной Италии?

Песню сменили танцы – сегидильо, кадриль. Малоизвестные поэты, не робея перед мэтрами, стали состязаться в сочинении экспромтов-«сор/^». Впрочем, здесь не было ни победителей, ни побежденных. Дон Урреа не преминул сообщить гостям, что его приятель Орудж-бей-Дон Хуан также не чужд служению муз. Естественно, гости пожелали услышать из уст восточного человека поэтические строки, сопроводив просьбу аплодисментами. Орудж-бей призвал на помощь тень великого шаха Исмаила, подписывавшего свои стихи псевдонимом Хатаи, и прочел бейт:

Dodağın qənd imiş, bal anda neylər?

Nə nazik xətt imiş, xal anda neylər?[46]

Сам и перевел на испанский:

Tus labios son, de аzusar, para que sirve entjces mile?

Tu cutis es tan lindo, que sin lunar es mucho mejov?

Сколь тонки (изящны) черты (твои), как родинке быть тогда?