Шах и мат

Что касается до человека в синих очках, то он, проводив своего знакомого, снова наклонился над столом. Он проработал всю ночь и уже на рассвете, производя какой-то опыт, слегка вскрикнул. Затем порывисто встал, несколько минут расхаживал возбужденно по комнате, затем подошел к углу, наклонился и поднял небольшую мышеловку, в которой была живая, насмерть перепуганная мышь. Человек в синих очках поставил мышеловку на один конец стола, на другом установил небольшой аппаратик странных очертаний, слегка напоминающий обыкновенный телефонный аппарат, с минуту провозился над ним, справился с какими-то математическими расчетами в рукописи, затем повернул его рукоятку. После этого он подошел к мышеловке, взял ее снова в руки и заглянул внутрь: там лежала мертвая мышь.

Человек в синих очках, мистер Паули, снова щелкнул пальцами и сказал самому себе вполголоса:

– Найдено!

Он выбросил мертвую мышь за окно, сел к столу и снова погрузился в работу.

В этом положении его застали двое молодых людей, проникших в комнату не совсем обычным образом, через окно, и в не совсем принятый для деловых посещений час: в три часа утра.

– Руки вверх! – крикнул один из вошедших.

Мистер Паули успел только вскочить, его оглушил удар рукояткой браунинга по голове, и он без сознания упал на стол, на груду рукописей.

Один из вошедших наклонился над ним:

– Готово, – сказал он. – Мертв.

Второй не ответил, он с лихорадочной быстротой рылся в рукописях.

Через несколько минут рукописи были упакованы, завернуты в клеенчатую покрышку и спрятаны в портфель. И еще через минуту оба визитера исчезли за окном, бросив последний взгляд на полулежавшего на столе убитого мистера Паули.

Утром нью-йоркские газеты сообщили:

«У себя в квартире убит известный ученый Паули, работавший над радиотелефонами. В последнее время ученый жил в полном одиночестве, погрузившись в какие-то сложные работы. Убийство, очевидно, совершено с целью ограбления, так как…»

Затем следовали описание комнаты ученого и предположения в обычном бульварном стиле.

Убийство ученого на минуту заинтересовало читателей нью-йоркских газет, затем они перешли в очередным сенсациям: великосветским свадьбам и курсу доллара. И только трое людей, узнав об убийстве Паули, реагировал на это совершенно иным образом.

На одном из заводов «Хорлэй и К^о» механик Джон побледнел, сжал кулаки и сказал хриплым шепотом:

– Бедняга Паули! Он не довел своей работы до конца!

Почти то же самое сказал шофер в гараже отеля в Генуе. А его помощник, коренастый Кэлли, добавил:

– Все равно им не поможет. Едем, Хэллтон, пора вывозить Хорлэя…

И «роллс-ройс» подкатил к подъезду отеля.

Глава 24. Раздвоение личности короля репортеров

Гарри Стоун был немаловажным лицом при дворе Акулы Хорлэя. Он умел быть полезен финансовому королю и ценился Акулой Хорлэем не меньше, чем хороший шофер или опытный сыщик. Когда надо было вздувать цены на какие-нибудь акции, или когда надо было осветить филантропическую деятельность фирмы Хорлэя – на сцену выступал мистер Гарри Стоун, король репортажа, ему давались инструкции в виде интервью, и пресса начинала кампанию. Достаточно было намека, движения руки миллиардера, и Гарри Стоун бросался очертя голову в работу: ибо он знал, что это хорошо оплачивается. Именно поэтому, вероятно, мистер Хорлэй позвонил секретарю и велел ему привести Гарри Стоуна:

– Немедленно, – коротко сказал Хорлэй.

– Есть, сэр, – ответил секретарь, ловко поворачиваясь на каблуках.

Его лысина, лысина двадцатипятилетнего нью-йоркца, сверкнула в дверях и исчезла. Мистер Хорлэй занялся разглядыванием своих ногтей и за этим почтенным занятием провел полчаса. Через полчаса он поднял голову, раздраженно пожал плечами (нервы Акулы Хорлэя заметно испортились за время пребывания в Европе) и снова нажал кнопку звонка.

Растерянный секретарь невнятно сказал что-то.

Акула Хорлэй, поджав губы и вытянув нижнюю акулью челюсть, бросил коротко:

– Еще один раз, еще одна такая демонстрация вашей дикции, и вы будете уволены. Гарри Стоун, спрашиваю я вас?

– Его нет, сэр, – сказал жалобно секретарь, – его ищут, сэр, уже полчаса, перебрали все генуэзские кафе, но он провалился как сквозь землю, сэр!

Акула Хорлэй сломал сигару и выбросил ее в пепельницу.

Секунду помолчав, он сказал:

– Пять минут сроку – Стоун должен быть здесь.

Поворот на каблуках, блеск лысины в двери – секретарь исчез бесшумно, как заводная игрушка.

Именно в это момент внизу, в гараже отеля, произошел небольшой разговор:

– Ищут Стоуна, – торопливо сказал помощник шоферу.

– Проклятие! – сказал с досадой шофер.

Он вышел из гаража спешной походкой.

Наверху, в номере мистера Хорлэя, нарастало бешенство. Уже три сигары были изломаны и лежали с виноватым видом в пепельнице, когда наконец секретарь, уставший, как гончая собака, наклонил лысину и доложил: