Шах и мат

– Не думаю. Мы – не убийцы. Мы вас только обезвредим, чтобы вы не мешали нашему делу.

Мисс Этель спросила:

– Какому делу?

– Делу освобождения рабочих от ига капитала.

После паузы:

– От вас!

Вновь мисс Этель осенила надежда:

– Жертвую сто тысяч долларов на нужды рабочих.

Снова тот же презрительный смех и молчание.

Через минуту суровый человек встал и сказал:

– Хлеб и вода возле вас. Это, может быть, неважный обед для дочери миллиардера, но многие тысячи людей не имеют и этого куска хлеба! Потому, что его забираете вы.

Он вышел из комнаты, замок щелкнул, и мисс Этель осталась одна в совершенно пустой, наглухо закрытой комнате, находившейся неизвестно где. Она стиснула в бешенстве руки, сжала зубы, и ее лицо стал похожим на лицо мистера Хорлэя, Акулы Хорлэя. Дочь миллиардера Хорлэя и сестра Акулы Хорлэя, член Ку-клукс-клана и самая богатая девушка в Нью-Йорке тряслась от бешенства, глядя на кусок черствого хлеба и кувшин с холодной водой: она поклялась не брать этого в рот. Но прошло три часа, и мисс Хорлэй взглянула на хлеб более спокойными глазами.

Пошло еще три часа, и мисс Хорлэй взяла хлеб, с наслаждением съела его и запила водой.

Подкрепившись, она снова впала в бешенство. Она до крови расшибла себе руку, ударив кулаком по спинке железной кровати. Она стала колотить в стены, но стены молчали. Небольшое окно находилось высоко, и достать до него нельзя было никаким образом.

Проклятие за проклятием срывались с губ мисс Хорлэй, и никто бы не поверил, глядя на разъяренное лицо этой женщины, что это та самая нарядная и изящная мисс, которая считалась самой красивой девушкой в Нью-Йорке.

Прошло еще несколько часов, дверь внезапно открылась, и на пороге вновь появился человек в кожаной тужурке.

Глава 26. «Правосудие С. Ш. С. А. настораживается»

В обыкновенный августовский день, с умеренной температурой, с умеренными осадками, утром, все население Нью-Йорка, а за ним и все население Соединенных Штатов от Небраски до Индианы, от Иллинойса до Миссисипи было взбудоражено тремя события, следовавшими друг за другом с небольшими промежутками. Эти события разразились, как гром при ясном небе. Редакции нью-йоркских газет осатанели от такого переизбытка сенсаций, двенадцать репортеров были выброшены из редакции за несвоевременную информацию, Гарри Стоун, король репортажа, надолго надорвал голос, передавая по радиотелефону последние сообщения, пять неизвестных до того репортеров сделали блестящую карьеру, секретарь Нью-Йорк Экспресса мистер Стигльтон за одни сутки умирал около пятнадцати раз от разрыва сердца, трех приступов сердечной жабы, двух припадков тропической малярии и одного припадка белой горячки и каждый раз воскресал при новой сенсации.

Радиостанции Америки работали без перерыва, передавая сотни тысяч слов в сутки.

Биржи Нью-Йорка, Чикаго, Бостона, а за ними биржи Лондона, Парижа, Берлина и всех европейских центров пережили внезапный циклон: десятки тысяч людей разорялись и превращались в нищих, десятки тысяч людей погибали вследствие стремительного падения бумаг и акций, ловкие воротилы наживали в течение одних суток миллионы долларов, спекулируя на внезапном повышении тех же бумаг. Нечто вроде смерча пронеслось по Бродвею и Пятой авеню, смывая одних и на их место принося других, уничтожая сотню миллионеров и десятки миллиардеров, насаждая вместо них новых королей биржи.

Только на площади нерушимо стоял огромный памятник Вашингтону, невозмутимо наблюдая за циклоном.

Радио на Нью-Йоркской бирже работало беспрерывно, тысячи осатаневших людей толпились перед экраном, на котором вспыхивали последние радиограммы…

Эта вереница событий началась с краткой радиограммы, переданной Генуей:

«Мистер Хорлэй развелся со своей молодой женой».

Это ударило громом. Слухи поползли по биржам, комиссионным бюро, компаниям и трестам. Но не успела эта радиограмма сверкнуть на экранах, как вторая засияла нестерпимым блеском:

«Мистер Хорлэй срочно выехал из Европы в Америку на океанском сверх-пароходе „Металуржик“».

Эти две радиограммы послужили началом бешеной скачки бумаг и слухов. После небольшого перерыва новая бомба разорвалась на световых экранах Америки:

«Мистер Хорлэй в своей каюте № 28 на „Металуржик“ поражен легким параличом лицевых мускулов. Непосредственной опасности нет».

Почти одновременно с этим экраны и экстренные выпуски газет сообщили:

«Мисс Хорлэй, пропавшая неделю назад, нашлась при загадочных обстоятельствах».

Гарри Стоун, надрываясь, сообщал по радио тысячам людей, повергая в полную прострацию секретаря Нью-Йорк Экспресс.