Шахматная доска роботов

Мои мать и отец были простыми людьми. Отец немного проще. Однажды, когда я был мал, отец взял меня за руку, и мы поехали на рыбалку. Мы рыбачили весь день с переменным успехом, а поскольку я ребёнком, впрочем, как и взрослым, не был заядлым любителем рыбалки, то день тот тянулся для меня изрядно долго.

И вот настал момент, когда отец посмотрел на меня долгим взглядом, и взгляд этот был подобен всем тем взглядам отцов, когда несколько мгновений спустя они говорят «Запомни, сын» и далее следует череда непостижимых детскому уму мудростей, прожжённых опытом целой Вселенной, которые навсегда врезаются в детскую память, на разгадку и осознание которых уходят затем долгие годы жизни для сына, а когда они наконец разгаданы, и их правдивость подкреплена собственным опытом, как правило – не самым приятным, они становятся кредо по жизни. И затем в очень подходящие и уместные моменты, выросший сын, затягиваясь сигаретой, выпуская густой дым, прищурившись и сделав серьезное выражение лица, говорит своему собеседнику:

«Знаешь, мой старик однажды сказал мне…».

И собеседник слушает завороженно, внимает эти слова, как первые люди внимали, что говорил им Моисей, открывая заповеди Господни. Собеседник так слушает, потому что ничей «старик» глупости сказать не может, если её повторяет сын спустя годы, да ещё при таком подходящем для этого моменте.

Но в тот день, на рыбалке, отец посмотрел на меня тем взглядом, задумчивым, колеблющимся, и спросил:

«Хочешь пива? Пора стать мужчиной, но маме ни слова…».

Да, отец мой был пьяницей, и мать ушла от него, но не только по этой причине. Причин она насобирала целый чемодан, который я тащил за ней вслед, а он ударялся об каждую ступеньку, когда мы спускались по лестнице, а отец, стоя в дверях, в алкогольном угаре что-то кричал в наши спины, и напоследок, кинул в нас пустую бутылку из-под бренди, которая очертив дугу кульминации всего на свете, с громким визгом разбилась о стену, одним пролётом лестницы выше. И вместе с той бутылкой разбились мои представления о семье. Но я упрям, и захотел их собрать снова, неся те осколки с детских лет, ожидая подходящего момента, чтобы склеить их.

В этих попытках меня угораздило скоропостижно жениться, когда я ещё был никем. Давно, до учебы в университете. Я влюбился, да и она вроде в меня, и мы поженились, ни имея почти ни цента в кармане. Можно сказать, что у меня даже карманов не было, чтобы там мелочь звенела. Но я начал стараться. Процесс этого старания, не сказать, что был медленным, но и быстрым не назовёшь. Всё шло своим чередом, а ей нужно было ускорение. В нашем браке оказался брак, заводской. Тот, который был изначально, но вы не обратили на него внимания, а когда заметили, то срок обмена бракованной вещи, к сожалению, уже истёк. И вам надо решать – жить с такой-вот вещью, при создании которой произошла роковая ошибка у производителя, и вещь не получилась какой её задумывали, или попытаться исправить самостоятельно, или же и вовсе избавиться от неё.

Она считала себя королевой. Такой считал её и я. Но как оказалось немного позже, мы оба заблуждались. Королевы уходят гордо и настолько красиво, что ты даже получаешь удовольствие, наблюдая за этим, и хочешь её вернуть хотя бы уже потому, что мечтаешь увидеть снова эту красоту при её уходе. А она ушла некрасиво. Не грациозной походкой, а переваливаясь из стороны в сторону. Как мышь, убегая, и по пути хватая своими маленькими лапками всё подряд, что лежит на её пути, как заядлый курильщик, который вознамерился пробежать полный марафон наравне с профессиональными спортсменами, спотыкаясь и задыхаясь на каждом шагу, но упрямо, как бык на красную тряпку, двигаясь вперёд. Она уходила как уходят дезертиры с поля боя, одновременно становясь мародерами и пытаясь хоть что-то достать из дымящихся развалин домов, хоть что-то ценное, переступая через трупы бывших обитателей, жизни которых унесла война.