Шахнаме

Согласно Шахнаме, царь Лохрасп смущен и встревожен поступком Гоштаспа. Аналогично, по версии Романовых, Борис Годунов был испуган появлением Дмитрия Самозванца и стремился устранить его.

Отметим также, что царевич Гоштасп направляется в страну Хинд, правитель которой покровительствует ему и, тем самым, настроен враждебно к Ирану. Недаром Лохрасп, царь Ирана прямо заявляет, что Хинд — страна колдунов и что она должна погибнуть. Это соответствует картине конца XVI века, когда Литва и Польша («страна Хинд») оказались в оппозиции к Ивану Грозному и Борису Годунову. Началась Ливонская война, в которой метрополия Великой Империи попыталась привести к повиновению свои взбунтовавшиеся провинции.

Фирдоуси описывает обстоятельства бегства царевича Гоштаспа из Ирана достаточно подробно. Видно, что этому эпизоду иранские летописцы придавали серьезное значение.

«Царевич нахмуренный едет, в слезах», направляясь в Хинд, с. 12. Его настигает брат Зерир (вероятно, просто ЦАРЬ = ЗРР = Зерир). Они обнимаются, на стоянке был созван совет именитых мужей, дабы решить, что делать дальше. Один из них, обращаясь к Гоштаспу, спрашивает: «Ужели властителю Хинда слугой ты станешь? … Не чтут здесь (в Хинде — Авт.) Йездана священный завет, К ВЛАДЫКАМ ИРАНА ПОЧТЕНИЯ НЕТ. Не слышал никто о подобных делах, чтоб был у раджи (то есть у правителя Хинда — Авт.) в подчинении шах (то есть царевич Гоштасп — Авт.)», с. 13.

Вновь отмеченное здесь недоброжелательное отношение Хинда к Ирану подтверждает уже намеченное нами соответствие: здесь Хинд — это Литва и Польша (более общо — Западная Европа), а Иран — это метрополия Руси-Орды. Кроме того, точно подмечено то положение, которое займет бежавший царевич Гоштасп в Хинде — «будет слугой властителю Хинда». Все верно. Дмитрий Самозванец, бежавший в Польшу, действительно оказался в подчинении у польских властей.

Кстати, по версии Романовых, царевич Дмитрий (Отрепьев) бежал не один, а с несколькими спутниками. Это подтверждает и Шахнаме, говоря о бойцах, сопровождавших Гоштаспа в его бегстве из Ирана.

Вот как далее описывает Фирдоуси бегство Гоштаспа (Дмитрия Самозванца). Эти сохранившиеся персидские свидетельства очень интересны, так как добавляют новые сведения в историю Дмитрия Самозванца, утраченные в искаженной романовской версии. Интересно, что, согласно Фирдоуси, беглый царевич, после некоторых раздумий и уговоров приближенных, решил все-таки вернуться к отцу, дабы еще раз потребовать от того добровольной передачи ему, сыну, царской власти. События разворачиваются так.

Один из мудрецов говорит Гоштаспу: «„Отец тебя пестовал, нежно любя, не знаю, чем мог он обидеть тебя“.

„О славный, — Гоштасп отвечает ему, — я, знай, неугоден отцу своему. Кавусовым внукам он троны дарит. Когда мне уступит иранский венец, чтить буду его, словно идола — жрец. А коль не отдаст, — мне того не простить… ИСЧЕЗНУ, УМЧУСЬ Я В ЧУЖУЮ СТРАНУ, Лохраспу оставлю и трон и казну“.

Сказал (и, решив вернуться домой, — Авт.)… в дорогу пустился опять, чтоб перед Лохраспом венчанным предстать. Узнав, что домой возвращается сын, навстречу с дружиной спешит властелин… Царь, видя покорность его, просиял и крепко Гоштаспа в объятиях сжал. Сказал он: … „Коварного прочь отгони сатану — он жаждет тебя по дурному пути…“

„О царь, — отвечает Гоштасп, — пред тобой… предстал я смиренным слугой. Исполни желанье мое, и клянусь, как преданный сын пред тобою склонюсь“», с. 14.

Но Лохрасп не поддается на уговоры и по-прежнему не собирается добровольно уступать верховную власть в Иране напористому царевичу. В итоге, события начинают скатываться к драме. Обиженный царевич во второй раз бежит из царства отца в далекую страну, на сей раз в Рум. То есть, скорее всего, опять-таки в Литву и Польшу. Причем это «второе бегство» — уже окончательное, в отличие от первого, когда царевич через некоторое время все-таки временно вернулся на родину. Мы цитируем.

Лохрасп «все о Хосрове-царе говорил, вниманье лишь внукам Кавуса дарил. Гоштасп удручен, слезы горькие льет, к себе на совет приближенных зовет и так говорит им: … „Как видно, мне горькой судьбы не избыть… Мне сердце Лохрасп ранит сотней обид! Он к сыну не благоволит своему, лишь племя Кавусово мило ему. ОДИН Я УМЧУСЬ! НЕ УЗНАЮТ КУДА, ВЛАДЫКА МЕНЯ НЕ ВОРОТИТ ТОГДА“.

[Бегство Гоштаспа в Рум]

… Порою ночной, в венце… и в мантии, затканной сплошь серебром, динаров и царских алмазов с собой взяв вдоволь, ЦАРЕВИЧ, ГОНИМЫЙ СУДЬБОЙ, В РУМ ДВИНУЛСЯ. ЦАРСТВО ОСТАЛОСЬ ОТЦУ, МЫТАРСТВА ДОСТАЛИСЬ ЕМУ, БЕГЛЕЦУ! УСЛЫШАВ, ЧТО СКРЫЛСЯ БЕССЛЕДНО ГОШТАСП, УТРАТИЛ ПОКОЙ, ОМРАЧИЛСЯ ЛОХРАСП. Старейших, мудрейших мужей он зовет и речь об исчезнувшем сыне ведет. Сказал он: „Венчанные головы в прах повергнет Гоштасп, равный тигру в боях. ТАКОЮ УГРОЗОЙ НЕЛЬЗЯ ПРЕНЕБРЕЧЬ. КАК БЫТЬ, КАК СЕБЯ ОТ БЕДЫ УБЕРЕЧЬ?“…

Царь множество знатных мужей разослал, царевича долго по свету искал, но поиски не приносили удач, гонец за гонцом возвращается вскачь. Печаль, покаянье — Лохраспа удел, скитанья, страданья — Гоштаспа удел», с. 15–16.