Шалопаи

– Светка! А ну, поди сюда, – пробасила она подвернувшейся старшей дочери. – Погляди, до чего дошел извращенец?! Это он мне, стало быть, принес. Намекает! А Сонечка, чистая душа, верить не хотела! – торжествующе припечатала зятя Фаина Африкановна. Светка, надо отдать ей должное, повеселилась от души, а презерватив сунула к себе в сумочку.

– Я как раз в библиотеку иду. Там пригодится, – произнесла она загадочное.

Дабы и впрямь не подумали дурного, Котьке пришлось объяснить тёще, чего именно он от нее добивается.

После этого Фаина Африкановна, хотя и несколько разочарованная, взяла зятя в оборот, ловко приспособив себе в услужение.

Отправляясь, к примеру, по магазинам, она неизменно прихватывала понурого Котьку.

– Мне врачи запретили тяжелое таскать, – кокетливо показывала она на кошелку, что едва выглядывала из могучей её длани. – Сердце откажет, кто тогда тебе, дурачку, поможет?

В магазинах восьмидесятых было мало продуктов, поэтому в избытке очередей. И по той же самой причине люди в очередях делались неадекватными. Особенно скверно действовали на психику мясные отделы. Нахрапистые лезли в них без очереди. Робкие возражали. Но терпели. Пока не появлялась Фаина Африкановна. Сохранившая норов большой бойцовой собаки, она с ходу влезала в любую свару. Если свары не было, она ее организовывала, – без паузы оттирала плечом «левую», незаконную часть очереди, образуя могучий заслон. Самых упёртых оттягивала от прилавка за шкирку. Обычно её напор сметал. Но порой ей приходилось выслушивать о себе нелицеприятное. Тогда крупное, усатое лицо Фаины Африкановны предвкушающе перекашивалось, в басистом голосе возникали булькающие звуки.

– Мерзавцы! Прилюдно хамить женщине! Неужто никто не вмешается? Здесь вообще есть мужчины?!

И значительно смотрела на держащегося в сторонке зятя.

Котька подходил к оскорбившему, вздыхал:

– Извини, браток, это моя тёща.

И – бил в морду.

Как-то получил жестко навстречу.

Домой пришёл, прикрывая подбитый глаз, под аккомпанемент раздосадованной Фаины Африкановны:

– Видала, Сонечка, за кого я тебя, горлицу мою, отдала? Мало что кобель, так еще и рахит. Боксу надо учиться, дистрофик! И еще хочет, чтоб я за него просила. А вот не стану! Не можешь сам поступить, иди в грузчики! Бездарь.

Рахита и дистрофика Котька, как и всё предыдущее, снёс стоически. Но при слове «бездарь» догадался, что помочь ему с аспирантурой у тещи не получается. Запасы его добросердечия разом иссякли.

– Прости-прощай, родная аспирантура. Видно, не судьба, – ностальгически произнес Павлюченок. Повернулся к насторожившейся Фаине Африкановне. – А ну, пшла вон из нашей комнаты, падла усатая! И чтоб я твоей рожи больше не видел.

– А ты что зенками хлопаешь? – напустился он на жену. – Собирай ребенка, шмотки и – немедленно съезжаем от этой шалавы.

Фаина Африкановна всплеснула руками, подбоченилась, изготавливаясь хорошенько поскандалить.

– Ишь какой залетный выискался. Да и катись! Не велика потеря. Верно, доча?

Сонечка молча потянула со шкафа чемодан.

– Соня! Доча! При тебе маму оскорбляют. И ты допустишь? – удивилась Фаина Африкановна.

Дочь, не отвечая, принялась метать вещи в чемодан. Фаине Африкановне стало очевидно, что налаженный быт рушится, и ненаглядная младшенькая вместе с любимым внучком исчезают из каждодневной ее жизни.

– Кстати, Константин, совсем забыла, – хлопнула она себя по лбу. – Я ведь уже предварительно переговорила насчет протекции. Осталось только согласовать.

С наслаждением, аж выплескивающимся из глаз, Котька объяснил тёще, куда именно ей следует засунуть свою протекцию.

Вот он, оказывается, праздник души!

Всё, впрочем, образовалось и без тёщи. Как-то в ресторане на Речном вокзале пересеклись с Толиком Камеловым. Тот позвонил на свою бывшую кафедру во ВНИИСВ. Павлюченок на свой страх и риск съездил. И неожиданно оказалось, что блат и не нужен. Об очной аспирантуре, понятно, речь пока не шла. Но пообещали после сдачи кандидатских минумумов принять соискателем, даже предварительно согласовали тему будущей диссертации.

Любимое дело – чертёжный кульман – аспирантура-диссертация и – чем чёрт не шутит – со временем должность начальника КБ комбината. Котька чувствовал себя совершенно счастливым. От головокружительной перспективы аж дух захватывало.

Но вскоре Константин Павлюченок был приглашён в обком ВЛКСМ к Первому секретарю.

– Как служилось? – Девятьяров, не вставая, показал на гостевое кресло.

– Так… Как положено. В партию вступил. На комбинат возвращаюсь, в КБ, – выпалил Котька. Почувствовав недоброе, решил сыграть на опережение.

– С комбинатом повременим, – оборвал Девятьяров. – Думаем пригласить Вас на работу в обком.

Котька сглотнул:

– Да я уж дирекции комбината, считай, слово дал, что на производство вернусь.

Под тяжёлым взглядом сбился.