Шаманизм

Кастрен описывает подробно врачевание тадибеев. Когда кто-нибудь из самоедов заболеет, то, несмотря на крайнюю опасность, лечение начинается только с появлением первой утренней зари. В продолжение всей ночи шаман беседует со своими духами. Если захворавший к утру почувствует себя несколько лучше, то кудесник может взяться за бубен и начать дело, в противном случае нужно ждать седьмой утренней зари. Если и к этому сроку не замечается облегчения, то тадибей объявляет больного неизлечимым и даже не пытается его врачевать. В случае благоприятных признаков заклинатель вопрошает своего пациента, не известно ли ему какое-нибудь лицо, которое могло бы ему наслать эту болезнь. Долго расспрашивает кудесник, узнает, с кем подрался пациент, с кем был в ссоре, и, только исследовав причину болезни, вопросив об ней тадебция, если сам больной не мог ничего сообщить, тадибей решается приступить к врачеванию. Когда немощь наслана высшим божеством, самоедский шаман не решается противодействовать его постановлениям и вступает в борьбу только с болезнью, происшедшей от злых людей. Он просит тогда служебного духа оказать свою поддержку. Виновник страданий самоеда, призвавшего на помощь тадибея, сам заболевает. В одной песне, переданной Кастреном, шаман посылает сначала тадебция за помощью к Нуму. «Не покидай больного, – говорит он духу, – вознесись к божеству и проси его о помощи». Тадебций исполняет приказание, но возвращается с ответом, что Нум не дал своего слова, не обещал помощи. Тадибей начинает тогда упрашивать самого духа помочь больному, но тот возражает: «Как я могу помочь? Я ниже Нума и не могу доставить никакого облегчения». Заклинатель продолжает упрашивать, чтобы тадебций опять вознесся и убедил Нума доставить спасение. Дух требует, чтобы сам прорицатель совершил это путешествие. Тадибей не соглашается. «Я не могу достигнуть до жилища Нума, – заявляет кудесник, – он находится слишком далеко от меня; если бы я мог сам приблизиться к нему, то сделал бы это, не обращаясь к тебе с просьбой. Так как я не могу приблизиться к Нуму, то иди ты к нему». Тадебций склоняется и говорит: «Я пойду ради тебя, но божество беспрестанно меня бранит и говорит, что не даст никакого слова», и т. д.[414] Для испытания своей способности к излечению больного, кроме расспросов, тадибеи подвергают себя различным истязаниям. Истязания эти описаны совершенно одинаковым образом в приведенном выше рассказе о камлании, сообщенном англичанином Джонсоном и у Иславина. Если тадибей выйдет из этого испытания цел и невредим, то это служит доказательством, что высшая сила овладела им, и тогда успех лечения несомненен[415].

Внутренние болезни происходят часто, по мнению самоедов, оттого, что в животе завелся червь. Чтобы отыскать место, где скрывается причина недуга, по животу водят божком с острым носиком, пока не найдут больное место. После этого шаман прикладывается губами и делает вид, будто призывает червя, потом высасывает его и, вынув изо рта, показывает излеченному[416]. Лепехин говорит, что тадибеи болезнь наружную вынимают зубами, а внутреннюю, «подобную червяку, движение имеющему», вынимают руками, разрезая тело ножом[417].

Самоедские шаманы, по-видимому, не делятся на черных и белых, как мы это видели у бурят; служащие им духи не распадаются на злых и добрых, но делают, смотря по обстоятельствам, то добро, то зло[418]. Вера в шаманов и их чудесную силу безгранична среди самоедов, и влияние кудесников весьма значительно. Это большей частью самые плутоватые и самые толковые изо всего племени. Тадибеями могут быть и мужчины, и женщины[419].