Шамбала

– Нет, Армина, не уходи, пожалуйста! Мне так страшно! Я тут сижу много дней и ночей, и мне так страшно!.. Побудь лучше с ней, Армина! Она так тебя звала… все время звала…

– Она звала не меня, – облокотилась о старый комод, чувствуя боль в ноге. – Она звала мою мать.

– Мы думали, ты погибла! Тебя застрелили! Мама говорила, что Комитет добрался и до тебя!

– Не мели ерунды. Ему никогда до меня не добраться.

Выпрямилась и снова взялась за ручку двери.

– Нет, Армина, не уходи! – рыдала Мария.

Я резко обернулась, схватив ее за локоть.

– Я хочу всего лишь принести немного еды, иначе ты сегодня же отойдешь в мир иной, ясно тебе, эгоистичная ты девчонка! Хотя, что тут удивительного – как и все Корбуты.

Она, впервые услышав от меня прямой упрек, отпустила мою мастерку, отступила. При скудном свете, лившимся из маленьких завешанных окон, я вдруг увидала не семнадцатилетнюю барышню, но маленькую девочку: ей всего двенадцать, и в этом мире она совершенно одна. Мать и отец ее пали жертвой неясных доселе обстоятельств, не оставив ничего – даже памяти. В глазах ее – потерянность, в тонких руках – ни капли силы, в душе – черная дыра, и не познает сердце ее ни любви, ни счастья. Поколение утраченных лиц, что сгинут в безвестности и отчаянии пустоты. Не знать покоя тому, кто прошел войну. Во снах их будут преследовать сцены убийств и насилия, и наяву перед глазами навсегда отпечатаются картины смерти, что коснется любого проходящего мимо живого существа. Господи, слышишь ли ты там, на своих небесах, и если да, молю: даруй нам свободу! Не нужно нам благ всечеловеческих, не нужно нам славы мирской и ясных ликов. Даруй нам одну лишь свободу, чтоб могли мы идти по этой земле и в страхе вечном не оглядываться…

Не выдержав зрелища этих бесцветных глаз, я несколько раз моргнула. Что же сотворил со мной Комитет?.. Нервы уже не те, дрожат пальцы и поджилки, слезы льются каждый раз, едва завижу неладное; и что же ждет меня дальше? Минувшие пытки – лишь миг, но вскоре и он даст о себе знать, превратив меня в рабу. Нет, дух свободы им не покорить! Только не тот дух, что теперь горит пламенем в моем сердце!

– Идем со мной, – тихо произнесла я.

Мария оглянулась на мать, и в сердце моем кольнуло что-то неясное.

– С ней все будет в порядке. Мы ненадолго, – попыталась утешить сестру.

95

В доме Артура и Сфорцы царил траур: несколько дней назад они потеряли Али. Малышка Ми еще держалась, но, глядя на ее иссушенное тельце, становилось ясно, что и она долго не протянет. Я обняла Вита, Артура, попыталась поддержать Сфорцу, но все они, кроме старшего сына, отнеслись к тому почти равнодушно. На лицах их читалась отстраненность – та же, что и на лике тетки. Чем бы это ни было, благодаря лишь этому они еще держались, продолжали жить, быть может, являлись чьей-то поддержкой. Ах, Киану, где же ты? Что сталось с тобой? Жив ли ты? Эйф, неужели и ты, как и все они до тебя, оставишь меня одну в этом жестоком, беспросветном мире?

Нет, нет, я не стану думать об этом сейчас. Меня охватывает истерия, хочется биться в конвульсиях, но нарочитый жест Вита выводит из прострации.

– Что это? – он указывает на шею и лоб, где по-прежнему остались следы пыток сигаретами – единственное, что можно рассмотреть на почти закрытом костюмом теле.

– Ударилась, – отбрасываю его руку. – У вас есть еда?

Он поджал губы, покачал головой.

– Тебя так долго не было… Сколько? Полгода? Нет, месяца четыре, наверное.

– Прекрати, Вит, – не выдержала я, опустив голову.

– На кого ты стала похожа? – шепчет он. – Ходячий скелет…

Он рассматривал меня, точно был способен видеть сквозь одежду, будто действительно видел каждый мой шрам, каждую рану и, самое главное, – рану сердца. Подлый маленький ублюдок! Как можно в семнадцать или шестнадцать – сколько там ему?! – мыслить столь глубоко?

– Нужно вывести своих. Нужно выводить отсюда людей. Где Сет?

– Его больше нет, Кая.

– О чем ты? – изумилась.

– Их расстреляли возле тюрьмы, а тела свалил в кучу. Там стояли стражи, чтобы никто и близко не подходил. Но слухи разнеслись быстро.

– Это геноцид!

– Что? Что это такое?

Бедный мой Вит… Необразованность, незнание собственной истории играло с ним злую, отвратительную шутку.

– Прежде, чем его схватили, Сет успел кое-что передать моему отцу. Он сказал, за горой – той, куда ты обычно ходишь – есть старые шахты или катакомбы – черт его знает… Они ведут на территорию Ас-Славии…

– Нет, Вит, это ловушка. Рядом болота, их испарения ядовиты. Не веришь мне – пойди и найди тело двенадцатилетней девочки с длинной косой.

Он скривился, готовый заплакать, очевидно, слишком больно задетый смертью очередного ребенка.

– Не только она – целые группы людей, – продолжала я. – Ее отец также верил, что это путь ко спасению. Но у этого пути один конец. – Я смотрела на лицо дорогого друга, на то, как скоро сменялись на обесцвеченном лике едва заметные краски жизни, и чувствовала еще большую боль, что возвращалась каждый раз, едва сама позволяла дать осечку. – Я знаю иной путь. Но мне нужна твоя помощь, Вит. Ты должен мне помочь.