Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

В то время Микки согласилась с этим, но в последующие месяцы она позволила себе поддаться оцепенению и отложила эту идею. Затем пришло письмо от ее агента с предложением крупного денежного аванса от «Макмиллана». Вернувшись в Нью-Йорк, немногословный Гюнтер рассказывал людям, что Микки усердно работает над авторизованной биографией сестер Сунг.

По правде говоря, Микки было очень интересно. Сунги были одной из самых известных семей в Китае. Отец, Чарли Сунг, принял христианство еще подростком, после того как его отправили в Бостон помогать в чайном и шелковом магазине дяди. Его хозяева-миссионеры, обрадованные появлением новообращенного китайца, оплатили ему обучение теологии в Университете Вандербильта. Связь Сунга с националистами началась в 1894 году, когда он познакомился с Сунь Ят-сеном на воскресной службе в Шанхае. У этих двух людей было много общего: оба были методистами, оба имели связи с Триадой, и оба выросли в ненависти к маньчжурским правителям Китая. Сун, воспользовавшись Боксерской компенсацией, финансировавшей образование китайских студентов в США, отправил трех своих дочерей в Уэслиан в Джорджии, старейший в мире женский колледж.

Прочный союз семьи с националистами был закреплен, когда — к неудовольствию Чарли Сунга — его вторая дочь Цин-лин вышла замуж за гораздо более старшего Сунь Ятсена, у которого она работала секретарем. Невысокая женщина, предпочитавшая простые черные шелковые платья и не любившая публичного внимания, Цин-лин была сестрой, наиболее сильно склонявшейся к левым взглядам. После смерти мужа в 1925 году «мадам Сунь», как ее называли, стала факелоносцем ранних, идеалистических дней Гоминьдана, когда он обращался за вдохновением к Советской России. Ай-линг, старшая сестра Сун, вышла замуж за банкира Х.Х. Кунга, получившего образование в Йельском университете и ведущего свою родословную от Конфуция. «Мадам Кунг», как ее стали называть, была одержима идеей перевести свои богатства в американские банки. Младшая и самая стильная из сестер, Мей-Линг, была и самой опасливой. Как «мадам Чанг», жена Чан Кайши брала на себя ответственность за военно-воздушные силы Гоминьдана и следила за мелкими правилами Движения за новую жизнь.

Вместе со своим братом, Т.В. Сунгом, получившим образование в Гарварде, который, будучи директором ведущих китайских банков и министром финансов, был экономическим мозгом националистов, сестры Сунг, получившие американское образование, представляли прочные связи Китая с Западом. Их также ценили как оплот против милитаристской клики в Гоминьдане, которая выступала за сотрудничество с японцами. Тот факт, что Чан Кайши под влиянием Мэй Лина стал христианином, повысил его авторитет в Соединенных Штатах. («В его безумии есть методизм», — подшучивала над Чангом жена Джона Гантера Фрэнсис). Даже левая мадам Сунь, которая еще не успела официально поддержать Мао Цзэдуна и китайских коммунистов, была приемлема для американских политиков. Гантер, чья проза изобиловала метафорами, пошел еще дальше, назвав мадам Сун «скрытым цветком; красиво светящимся кусочком фарфора; источником духовной преемственности и силы; тенью с пламенем за спиной».

Микки знала, что у китайцев есть поговорка, отличающая госпож Сун, Кун и Чанг: «Одна любит Китай, другая — деньги, третья — власть». После трех лет жизни в Китае до нее также доходили слухи о коррупции националистов. «Вся семья, — сообщили ей по прибытии в Шанхай, — просто чеканит деньги различными незаконными способами, чтобы поместить их в иностранные банки, где они будут ждать их, когда их злодеяния настигнут их и заставят бежать».

Предложение написать о них, должна была признать Микки, было заманчивым. Ни одна из полудюжины попыток написать репортаж, которые она предприняла после «Черной субботы», не была принята; «Нью-Йоркер», похоже, был заинтересован только в том, чтобы опубликовать побольше злоключений «мистера Пэна». Посвятить себя амбициозному нехудожественному произведению не только поможет ей избавиться от чувства бесцельности, но и утвердит ее репутацию серьезного автора.

В конце концов, это сработало для другого писателя со Среднего Запада, который жил в Шанхае. Микки был хорошо знаком с Эдгаром Сноу — он входил в миссурийскую мафию — и дружил с его женой, Хелен Фостер Сноу, которая писала под именем Ним Уэйлс. Сноу стал международной знаменитостью после того, как получил самое желанное интервью в Китае: затянувшееся тет-а-тет с Мао Цзэтуном.