Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

Вдохновленный осознанием того, что, поскольку английские журналы читаются спереди назад, а китайские — сзади наперед, двуязычный номер будет поэтически встречаться посередине, в конце 1935 года Синмэй выпустил журнал Vox с Микки в качестве соредактора. Он просуществовал всего три выпуска. («В этой идее изначально было что-то ошибочное», — признавал позже Микки. «То, что Шанхай был двуязычным городом, не означало, что люди хотели читать свои журналы на двух языках, не так ли?»). Их последующее сотрудничество оказалось более успешным и продолжительным. Они будут издавать два отдельных журнала, используя одни и те же иллюстрации и некоторые из одних и тех же статей, переведенных должным образом. Китайское издание должно было называться Ziyou tan, или Free Speech. Английский, редактируемый Микки, будет называться Candid Comment. Редактирование — и, в основном, написание статей — этих журналов-близнецов еще больше политизировало заклятых эстетов, в результате чего они вступили в контакт с японскими шпионами, убийцами Гоминьдана и коммунистическими партизанами.

Проведя в Китае почти два года, Микки Хан обнаружил, что оставаться в стороне от местной политики невозможно. Шанхай умел притягивать к себе людей. Ее письма домой были наполнены уже не отчетами о вечеринках, а сообщениями о тревожных событиях в провинциях.

«Сегодня все кажется неправильным», — писала она матери за несколько дней до Рождества 1936 года. Забастовка докеров задерживала почту, которая, благодаря новой услуге компании China Clippers, которые перелетали через Тихий океан с посадками на Гуаме и Уэйке, стали требоваться дни, а не недели, чтобы пересечь океан. «Мы все беспокоимся, но не о войне, которой здесь все равно не может быть, а обо всей этой яблочной телеге».

Речь шла о внезапном исчезновении лидера Китая, генералиссимуса Чан Кайши. В Шанхае ходили слухи: его шурин, министр финансов Т.В. Сунг, получивший образование в Гарварде, облетел всю страну и вернулся с известием о похищении военачальника. «Мы почти уверены, что Чанг все еще жив», — писал Микки,

Но задержка отвратительна, особенно если учесть, что вчера Т.В. Сунг прилетел в Сиан, пока все затаили дыхание, а потом снова улетел обратно с кучей обещаний, присланных этим полубезумным имбецилом-бандитом. Это как наблюдать за человеком в клетке с гориллой, которая в данный момент находится в хорошем настроении, но в любой момент…

Впервые Микки по-настоящему осознал реальность, знакомую долгожителям Шанхая: легкость жизни, манящий космополитизм этого города, посвященного безопасности, на самом деле были самыми хрупкими конструкциями. Символом безопасности служили британские и американские катера на реке Вангпу, присутствие которых одобряли как националисты, так и гангстерская элита Шанхая. Если все это рухнет, внезапно подумал Микки, жители Международного поселения и Френчтауна проснутся и обнаружат, что они находятся далеко от дома и живут на очень враждебном берегу.

14: Восстание гномных разбойников

Когда 1936 год подошел к концу, Микки Ханн начала подозревать, что люди, с которыми она познакомилась в Японии, надули ее.

Когда она думала о Японии, в памяти всплывали образы трехнедельной остановки в Токио: заснеженная гора Фудзи, изящные фигурки в кимоно и чай, попиваемый из тончайшего фарфора. В туристических агентствах искренние молодые люди охотно делились с ними лучшими образцами японской музыки, драмы и искусства. Все это никак не вязалось с сообщениями о воинственности японцев, которыми пестрели газеты. Со своей базы в марионеточном королевстве Маньчжоу-Го императорская армия захватывала железнодорожные станции на севере страны. Ходили слухи, что скоро они пойдут на Пейпин.

Теперь она не могла игнорировать факты. Япония, с которой они познакомились, была мерцающим миражом; за нежным пейзажем скрывалась «более строгая картина». Реальная власть в Токио принадлежала милитаристской клике, которая имела имперские замыслы в отношении Китая.

«Японцы накрыли нас, — напишет она позже, — а мы почти ничего не заметили».

Жители Шанхайланда, отличающиеся жестким характером, отрицали наличие реальной угрозы. Сэр Виктор и другие тайпаны, пережившие японское вторжение в 1932 году, казалось, были непоколебимо уверены в неприкосновенности поселения. Синмай и его шанхайские друзья, напротив, выглядели искренне обеспокоенными.

Микки написал домой: «Многие китайцы считают, что в Японии не принято ходить на танцы или ужинать с такими деликатными вещами». Это было понятно, но новый ночной клуб сэра Виктора только что открылся, и город был на подъеме. Она была не из тех, кто позволяет нервной болтовне мешать ей жить; если бы это было так, она бы никогда не уехала из Сент-Луиса. «Я думаю, чем больше ты боишься, тем лучше выходить танцевать».

Пока шанхайцы пили джин-слинги и танцевали всю ночь в Ciro's, жадные взгляды были устремлены на сияющую жемчужину китайского побережья.